Аквариум - [64]

Ничего из того, что я хотел рассказать Шейри, как-то не удавалось облечь в словесную форму, все так и осталось внутри и вместе со мной погрузилось в сон. Я понял это, когда проснулся утром, услышав голос Аннергет.

За завтраком я предложил ей отправиться со мной во Флоренцию, но она отказалась. Мне, по ее мнению, нужно было ехать одному, чтобы побыть с Шейри наедине.

— Я съезжу с вами в другой раз, — пообещала она. — Если мы останемся друзьями.

Прощаясь, я попросил у Аннергет фотографию дочери. Она вернулась в дом и принесла оттуда черно-белый снимок. Шейри улыбалась и махала кому-то с балкона. Где-то на юге: во Франции, в Италии или Испании.

— Мы были там вместе, — вздохнула Аннергет, словно прочитав мои мысли.

Я как раз задумался над тем, кто мог быть автором снимка.

— Капри. Санди поехала со мной, чтобы сделать мне приятное. Меня тянуло туда, потому что там я встретилась с ее отцом.

— Спасибо, — поблагодарил я, прижимая к себе фотографию.

— Напишите мне как-нибудь или приезжайте в гости, — произнесла она, не глядя на меня. — Надеюсь, мы станем друзьями.

— Конечно.

Я обнял ее на прощание и сел в машину. Аннергет не махала мне, а сразу ушла в дом, ни разу не оглянувшись, пока я разворачивался и выезжал.

В гостинице решили, что я смылся, не заплатив. Мои вещи стояли у стойки регистратора, в комнате уже убрали. Вообще-то я хотел пообщаться с Джун, но не стал поднимать бучу, заметив, какое облегчение испытала регистраторша, увидев меня, хотя и был слегка смущен тем, что не вызвал у нее доверия. Я оплатил счет и уехал из города. Должно же быть в Тюбингене хоть одно Интернет-кафе. Напишу оттуда.

Но вместо того чтобы свернуть по магистрали на юг, в сторону Штутгарта, я поехал на Вюрцбург. Решение пришло автоматически, без всяких раздумий. Я нужен Карелу. И наконец-то могу что-то для него сделать. Ехал я с ленцой, без спешки, позволяя другим машинам меня обгонять, и ни разу не прикоснулся к переключателю дальнего света, чтобы мне освободили дорогу.

Сначала я хотел заехать домой, принять душ и написать Джун, но, угодив в две огромные пробки, добрался до Берлина, когда было уже около девяти. Пришлось остановиться неподалеку от «Лобби», зайти в большой магазин, в туалете переодеться в черный костюм и отправиться прямо в клуб.

Карел стоял у входа, приветствуя гостей. На лбу у него блестели капельки пота, и вообще он весь сиял. Оставалось надеяться, что сияние это имело естественное происхождение. Здороваясь, я попытался рассмотреть его зрачки, но для этого было слишком темно. Он обнял меня.

— Пожелай мне удачи и чувствуй себя как дома, — сказал он, отпуская меня, и тут же переключился на одетую в кашемир парочку, с бесцеремонностью богатых людей надвигавшуюся прямо на него, хотя он еще не закончил разговор со мной.

Я едва ли не сожалел о том, что цельность прекрасного помещения была сейчас нарушена огромным количеством людей. Впрочем, входить туда по-прежнему было приятно. Архитектору удалось усилить чары при помощи освещения, создав атмосферу интимную и в то же время раскрепощенную благодаря эффекту мягкого и одновременно яркого света. В каждом углу было достаточно светло, чтобы видеть собеседника, при этом мелкие изъяны внешности скрадывались, а не выставлялись на всеобщее обозрение. Увидев себя в зеркале, никто не пришел бы в ужас от того, как он выглядит.

По моим прикидкам, в зале разместилось около сотни гостей, но у входной двери по-прежнему появлялись все новые посетители, одетые преимущественно в черное. Если так и дальше пойдет, бар скоро будет переполнен.

Оркестр наигрывал симпатичный джаз. Я был знаком с музыкантами, кивнул им, и они ответили мне улыбками и поклонами. Чувствовал я себя на удивление хорошо. Занял стул у стены и, после того как молодая женщина обеспечила меня бутербродами и красным вином, откинулся на спинку, чтобы спокойно наблюдать за кипением жизни.

Как и следовало ожидать, здесь собрались завсегдатаи тусовок, театральных премьер, презентаций, торжественных открытий известных выставок и тому подобных мероприятий. Я узнал нескольких политиков, менеджеров звукозаписывающей фирмы, юриста и топ-менеджера киноконцерна, купившего нашу студию, нескольких актеров и музыкантов — так называемые сливки новой столицы, пусть и сами себя избравшие. Непонятно другое: сейчас они отнюдь не вызывали у меня антипатии. Наверное, все дело было в самом баре, в этом помещении, напоенном негой, в удачном освещении и хорошей музыке — во всяком случае, эти люди выглядели естественными, дружелюбными и веселыми, каждый казался красивым. Не только публике, но и себе самому. Приятно посмотреть.

Карел подсел ко мне, притащив с собой какую-то женщину, представив ее как театрального агента. Я удивлялся: оказывается, я опять могу просто болтать, обсуждать лозунги, фильмы, рестораны, города и даже посла Бельгии, только что пролившего красное вино себе на рубашку. Непринужденная беседа, во время которой я не испытывал ни стыда, ни нетерпения, ни скуки.

Когда Карел поднялся, я заметил:

— В твоем баре ощущается настоящий стиль. Впервые я чувствую себя на людях по-настоящему хорошо. Поздравляю.