Аквариум - [20]
Я разволновался, хотя и не понимал отчего. Дыхание было поверхностным, приходилось напрягаться, чтобы втянуть воздух поглубже. Лишь через несколько минут я почувствовал, что тело немного расслабилось. Из-за ее вопросов о жене? Или о том, «вижу» ли я тишину? Или из-за тоски, которую я уловил в словах о «щелканье клавиатуры и скрипе колес»? Я встал и подошел к окну.
Джун смотрела в потолок, сцепив руки на затылке и откинувшись назад, — тонкая футболка на груди натянулась. Тишина. Наверняка, если бы не капало из крана да холодильник время от времени не принимался гудеть, она не слышала бы ничего, кроме своего дыхания и шевеления собственных мыслей. Я вернулся к компьютеру и напечатал:
«Тебя угнетает тишина?»
Первым делом электронное сообщение попадает на сервер и только потом отправляется дальше, поэтому ответа приходится иногда ждать несколько минут. В нашем диалоге то и дело повисали долгие паузы, во время которых я слушал тишину. И тишина вдруг стала меня раздражать. Слава Богу, раздалось «арпеджио», и я наконец прочитал: «Бывает, но не сейчас. Тишина прекрасна, если ничего не боишься. Но ужасна, когда ты не в силах ее принять. Ты не ответил на мои вопросы. Значит ли это, что я не должна тебя спрашивать? Предпочитаешь оставаться невидимкой даже в словах?»
Мне захотелось перебежать через дорогу, постучать в ее дверь и попросить прощения. За желание быть невидимкой, слабость и трусость, за мои вопросы. Ведь я до сих пор ни разу не подумал о том, какой ужасной может быть тишина. Хорошо, что Джун меня не видит! Я бы не сумел объяснить, почему чуть не плачу: сам не знал, что со мной происходит. Ее слова делали меня беззащитным, пронзали до глубины души — до сих пор я даже не подозревал о существовании подобных слов.
Я несколько раз вставал и подходил к окну, наконец сел и написал: «Спрашивай о чем угодно. Я могу уйти в сторону или совсем не ответить, если мне не захочется. Жены и детей нет. У меня вообще никого нет, и это меня устраивает. Я живу между двумя эпохами: одна уже закончилась, а другая еще не началась. В той, которая закончилась, у меня была профессия, была женщина и… Продолжать, пожалуй, не стоит, все это слишком сложно — я и сам не знаю, о какой женщине говорю… — не нахожу слов, чтобы выразить то, что хочу сказать.
Джун, я хотел бы извиниться. За то, что подсматривал за тобой. В последнее время именно ты стала тем человеком, который меня ждет. Знаю, это бред, мы даже незнакомы — как же ты можешь меня ждать! Не считай меня ненормальным — я не психопат, просто человек, который всерьез увлекся ожиданием. И тут появилась ты — сидишь у окна, тоже чего-то ждешь. Вот ты и стала человеком, с которым я ощутил внутреннюю связь.
Скажешь, бред сумасшедшего?
В последнее время я не раз ловил себя на том, что тороплюсь домой. Хочу поскорее увидеть, как там у тебя, мне нужно знать, что с тобой все в порядке, будто ты доверилась мне, рассчитываешь на меня и мне придется бежать в магазин, если у тебя вдруг закончится молоко.
Прости, знаю, что это глупость. Скорее всего я даже себе не хочу признаться в том, что подглядываю за женщинами в окна. И еще прости, что не сумел помешать грабителям ударить тебя и утащить компьютер вместе с текстом. За это мне больше всего стыдно».
Дважды перечитав написанное и немного поколебавшись, я все же отослал сообщение, хотя сначала мои размышления показались мне беспомощными, а чуть позже — не лишенными кокетства. Но я описал все так, как рассказал бы при встрече: сбивчиво, особенно не раздумывая. Вот пусть и прочтет все как есть. Мне было не по себе.
Я сделал усилие — к окну не подошел. Решил: не буду смотреть, как она читает письмо. Вместо этого пошел в ванную и почистил зубы.
Потом на кухню — приготовить эспрессо.
С чашкой кофе вернулся к компьютеру и стал ждать ответа.
Долгожданное «арпеджио».
«Я знала про тебя все с самого начала. Чувствовала твой взгляд. Но никогда не видела тебя по-настоящему. Только раз, мельком, в тот же день, как сюда переехала. Помнишь, еще шел сильный дождь? В окне напротив я заметила силуэт, и мне показалось, ты тоже размышляешь о смутной фигуре через дорогу. Но когда дождь закончился, а у тебя было темно, я сразу поняла, что ты за мной наблюдаешь. Женщины чувствуют взгляд. Спиной, кожей. Даже если тот, кто смотрит, остается невидим.
И нечего стыдиться. Меня это устраивает. Для меня ты своего рода свидетель. Не извиняйся, ты ничего плохого не сделал. И прогнать этих типов ты тоже не мог (силуэт, замеченный мной в день приезда, не слишком походил на Шварценеггера). Не зная тебя, я как-то уже с тобой сроднилась. И не нужно покупать мне молоко, просто будь там, где ты есть. Хотя бы иногда. Я тебе доверяю. Не знаю тебя, но доверяю. Так что ничего дурного нет в том, что ты на меня смотришь. Мне это нравится.
Когда я спросила, есть ли у тебя какая-нибудь профессия, ты ответил: „Да“. Типично мужской ответ. Женщина написана бы сразу, какая именно, а мужчина ждет конкретного вопроса. Итак, кто же ты по профессии?»
Я написал: «Звукоинженер. Но сейчас этим не занимаюсь. Что ты имела в виду, назвав меня своим свидетелем?»
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Синдзю — двойное самоубийство отчаявшихся влюбленных — совсем не редкость в Эдо — столице Японии самурайской эпохи Токугава. Дознание в таких случаях не более чем формальность…Но молодой ерики Санно Исиро, ведущий это дело, совершает все новые неожиданные открытия…Погибший юноша — нищий художник из «веселого квартала» — вообще не интересовался женщинами.А девушка — юная аристократка — похоже, случайно соприкоснулась с какой-то важной тайной.Наконец, на телах «незадачливых влюбленных» найдены следы, явно указывающие на насильственную смерть.Так… было ли вообще совершено синдзю?
Джон Рейн.Наемный убийца, почитающий древний самурайский кодекс Бусидо...Величайший «мастер смерти» Японии — страны, где подобное искусство ценится дорого.Убийство высокопоставленного чиновника Кавамуры поначалу Джон Рейн считал всего лишь очередным «заказом».Но все изменилось, когда он узнал, что следующая в его списке на уничтожение дочь Кавамуры — Мидори. Девушка, в которую он безнадежно влюблен.Отказаться от «заказа»?Но разве это спасет Мидори?!Значит, необходимо найти и ликвидировать таинственного «заказчика»...
История «маленького человека», рисковавшего жизнью три раза в день — за завтраком, обедом и ужином… Роман-мистификация, роман-комедия, роман-игра, стилизованный под ренессансную «комедию нравов» и уносящий читателя в блестящую Италию эпохи Возрождения. Блестящий стиль, великолепная галерея персонажей, острый юмор и увлекательный сюжет заставляют читать на одном дыхании — и с наслаждением перечитывать…
«Жили они долго и счастливо и умерли в один день…» К сожалению, такое бывает только в сказках! А в жизни Джулия Беренсон, долгие годы мучительно переживавшая смерть любимого мужа, постепенно забывает боль утраты и начинает задумываться о новом счастье. В поклонниках, предлагающих ей руку и сердце, нет недостатка, — и каждый из них, в сущности, может стать хорошим мужем. Но чем дальше, тем яснее становится Джулии, что один из ее верных и добрых поклонников — совсем не тот человек, за которого себя выдает…