Аквариум-3 - [20]

Раевский был известный в ГРУ офицер. Владимир Александрович дважды успешно работал за рубежом, имел конкретные результаты в вербовочной работе. Офицеры уважали Раевского за скромность и порядочность, простоту в общении с подчиненными, у него был настоящий авторитет, опиравшийся на высочайший профессионализм и незаурядные человеческие качества. Он любил повторять, что если уверен в своей правоте, не бойся отстаивать свое мнение, пойти против течения. Самым большим его достоинством было то, что он не отрывался от людей. А ведь одной из характерных черт того времени было то, что человек, став начальником, вдруг становился другим, напрочь забывал о своих корнях.

Беседовать с Раевским было легко и приятно. Он хвалил работу Дронова в Швеции, дал высокую оценку его действиям с Адамсом, интересовался личными делами, устройством в Москве, спрашивал, как намерен провести отпуск. Обычно личная жизнь мало интересовала начальство. Раевский резко отличался в этом отношении от многих руководителей. Его занимало все. На этой почве у него возникали столкновения с руководством. Будучи очень спортивным человеком, он увлекался плаванием, имел обыкновение на работу и с работы ходить пешком, преодолевая ежедневно многокилометровый путь, игнорируя автомашину, которая полагалась ему по должности. Начальство косилось, подозревая в этом подрыв авторитета власти предержащей. Когда Раевский стал обедать с офицерами своего направления в общей офицерской столовой, не посещая спецзал для руководства, начальство не выдержало. Его вызвали на ковер и устроили головомойку.

Несмотря на то, что он давно занимал генеральскую должность, генерала ему не присваивали, поговаривали, что когда-то, находясь в длительной загранкомандировке в Германии или в Австрии, набил морду одному венгру, бежавшему в 1956 году из страны, оскорблявшему публично в баре Советский Союз. Попал в полицию. Потом это пятно было уже невозможно отмыть. Другой раз ему не повезло уже на родине. Возвращался как-то домой с работы поздно вечером, ехал на троллейбусе. Трое подвыпивших мужиков стали приставать к молодой женщине. Раевский вступился за женщину. Кончилось тем, что попал в отделение милиции, был составлен протокол, пришлось показать документы. К нему претензий не предъявили, но протокол направили по месту службы, в котором выражалась благодарность за гражданский поступок полковника Раевского. Однако в политотделе посчитали, что тот раскрыл себя перед гражданскими властями. Раевского несколько раз представляли к званию генерал-майора, но инстанции, то есть ЦК КПСС, всякий раз возвращали представления назад, не объясняя причин. Поговаривали, что у него был на связи какой-то ценнейший агент, но об этом было не принято судачить.

Во время беседы Дронов заметил, скорее почувствовал, что Владимир Александрович что-то не договаривает, как-то неловко улыбается, отводит глаза в сторону. Наконец, преодолевая, видимо, какое-то внутреннее смущение, Владимир Александрович сообщил Дронову, что руководство ГРУ, учитывая, что ему придется периодически выезжать за рубеж на встречи с Адамсом, решило направить его под «крышу» в Минвнешторг, чтобы отлегендировать свое пребывание в Союзе. Наиболее удобно и логично это было сделать, по мнению начальства, через МВТ. Начальник направления выразил сожаление, что вынужден расстаться с офицером, на которого возлагал большие надежды. Дронов вначале был несколько обескуражен неожиданным для него решением начальства, но сумел взять себя в руки, подумав: что Бог ни делает, все к лучшему.

Через несколько дней Дронов с семьей отправился отдыхать в южный санаторий. Там он встретил много однокашников, вернувшихся из длительных зарубежных командировок. Из бесед с товарищами узнал, что не у всех в первой командировке судьба сложилась удачно: некоторые погорели на подставах, были объявлены персонами нон грата и высланы из страны в двадцать четыре часа, другим не повезло больше: они стали жертвами предательства. Были и такие, кто не выдержали проверки на прочность: ударились в пьянство, завели сомнительные связи с женщинами и были досрочно откомандированы в Союз. Некоторых подвело здоровье. Конечно, подавляющее большинство молодых разведчиков, однокурсников Дронова, справились с заданиями командования на командировку и вернулись на родину с положительными результатами. Некоторые были отмечены правительственными наградами и благодарностями.

За четыре года работы в Швеции Виктор прошел хорошую школу разведывательной деятельности в стране с жестким контрразведывательным режимом, стал довольно опытным работником, у него появилась уверенность в собственные силы, исчезли ненужные иллюзии о суперразведчиках, вербующих повзводно, как выражался один генерал, читая лекции в академии. В то же время в общении с товарищами он стал заносчивым, несколько амбициозным. По всей видимости, орден немного вскружил ему голову. В санатории Виктор с горечью думал и о том, что его обидели, не оценили по достоинству. Теперь он знал себе цену и мог сравнивать свою работу с другими. Все больше и больше его точил червь зависти, особенно когда он узнавал о случаях, как некоторых бездарей вдруг повышали в должностях, направляли на учебу в академию Генерального штаба или продвигали по службе.