Аквариум-2 - [9]

Уже в середине 1938 года перед руководством управления во весь рост встала настоятельная задача подготовить новые кадры зарубежной агентуры, но для этого требовались годы упорной работы. Очевидно, наши начальники не вполне понимали это. Да у них и не было достаточно времени, чтобы использовать свои способности и возможности. В период с 1937 по 1941 год, как в калейдоскопе, мелькали руководители «секретной» службы РККА Берзин, Урицкий, вновь Берзин, Никонов, Орлов, Гендин, Проскуров, Ильичев, Голиков, Панфилов и опять Ильичев. За четыре года девять человек сменили один другого на должности, требующей, как нигде, преемственности, громадного объема конкретных знаний, авторитета в армии. Отсутствие у тех, кто занимал руководящие посты в разведке, уверенности в том, что они не будут завтра арестованы как «враги народа», парализовывало инициативу, создавало атмосферу перестраховки, желание оградиться визами и резолюциями руководства НКО и других директивных инстанций, тормозило работу, вызывало недоверие к получаемой из-за рубежа информации.

Когда мы, молодые командиры, прибыли в мае 1938 года на службу в разведку, управлением фактически командовал комбриг Орлов. Затем после его ареста был назначен Гендин, которого через весьма короткий срок постигла судьба предшественника. Нам, состоящим в распоряжении разведупра и готовящимся к отправке за рубеж, ничего не объясняли по поводу чехарды в руководстве. Всю пагубность огульных арестов и уничтожения цвета армии, ее высшего и старшего командно-политического состава, мы осознали значительно позже, в дни войны с фашистской Германией. В ту же пору мы безоговорочно верили в правомерность репрессий, в необходимость усиления классовой борьбы с «коварным врагом и его агентурой внутри нашей страны».

В конце тридцатых годов среднее звено оперативных работников разведки также было заменено молодыми неопытными командирами, сменившими связанных в какой-то мере с бывшим «вражеским» руководством. Управление пополнили в значительной мере выпускниками академий, полагая, что теоретические знания могут заменить оперативный опыт. Так, на 4 отделе военно-технической разведки, в котором нам с К.Ефремовым предстояло проходить службу, начальником был назначен военинженер 2-го ранга[3] Коновалов, окончивший Военно-химическую академию двумя годами раньше нас. Начальником отделения бронетанковой техники был выпускник Бронетанковой академии Ленгник, артиллерийского — Зубанов, авиационного — Мелкишев, связи — Артемкин, военнохимического — Вахитов. Их помощниками также были выпускники академий.

Все они — энергичные, старательные командиры, преданные своей Родине. Среди оперативного состава управления в ту пору еще было много евреев: Эпштейн, Бумштейн, Финкельштейн, Мильштейн, Гутин, Соркин и многие другие. Часть из них, очевидно, наиболее дальновидная, сменила свои фамилии на русские. Нужно отметить, что все эти сотрудники отличались знанием дела и гибким умом. Они владели иностранными языками, ездили с заданиями за рубеж и казались нам, новичкам, настоящими профессорами разведывательного дела. Значительная часть их проработала до окончании Великой Отечественной войны. Лишь после нее евреев из разведупра стали постепенно увольнять.

Меня и Ефремова по прибытии в управление сразу же направили на специальные годичные разведывательные курсы — Центральную школу подготовки командиров штабов. В целях конспирации слушатели были разбиты на небольшие учебные группы, располагавшиеся на «точках» за городом. Группы не были связаны между собой, поскольку имели полностью автономные хозяйства, и поэтому обучавшиеся на разных отделениях не знали друг друга, что очень важно, поскольку слушатели готовились не только в официальный заграничный аппарат, но и на нелегальную работу.

Наша «точка» располагалась под Москвой в особняке, который скрывался в гуще деревьев и был огорожен высоким досчатым забором, окрашенным в характерный зеленый цвет, — цвет надежды. Нам казалось, что это сама судьба своим перстом благосклонно указывает путь в удачливое и большое будущее.

На «точке» имелись свои учебные кабинеты, лаборатории, спортплощадка, пищеблок на полтора десятка человек, подсобное хозяйство и все необходимое для обучения и проживания слушателей на казарменном положении.

Учебным отделением командовал полковник Егоров — старый кавалерист, не имевший ни малейшего понятия об агентурной разведке и изучавший ее вместе с нами. Он следил за соблюдением общего распорядка, неуклонным выполнением учебного расписания и являлся связующим звеном между нами и штабом школы, располагавшимся в Москве на Гоголевском бульваре. По окончании учебы на основании характеристик, даваемых на слушателей преподавателями, начальник учебного отделения должен был составлять аттестацию с рекомендациями, где целесообразно использовать того или иного выпускника Центральной школы.

К моменту нашего прибытия на «точку» в мае 1938 года там уже в течение шести месяцев обучались наши коллеги, ранее зачисленные в разведку. Нам нужно было догнать их.

В шпионских романах подробно описано, каким экстравагантным способам обучают «рыцарей плаща и кинжала» для вербовки агентов, проникновения на тщательно охраняемые объекты, вскрытия сейфов, ликвидации своих противников с помощью всех видов огнестрельного и холодного оружия, ядов и так далее. Все это чепуха. Нам пришлось изучать далеко не «романтические» дисциплины. Это В первую очередь спецподготовку, которую вела выдающаяся советская разведчица М.И.Полякова, имевшая колоссальный опыт работы за рубежом; оперативную технику, не отличавшуюся в те времена чрезмерной сложностью; криптографию, принципы радиосвязи и фотодело. Затем страноведение — в зависимости от планов предстоящего оперативного использования, и, наконец, иностранные языки.