Акука - [30]
Пасмурно. «Серенькое утро, красненький денёк». Посмотрим.
Ласточки стайкой пикируют над лошадкой. Устанут — садятся рядышком в траву, отдыхают.
В такие мрачные утра ласточкам трудновато кормиться. Ветер сдувает мушек и комаров, да и редко вылетают они в такую погоду. Крылышки у комарья и мух мокнут. А вокруг лошади они вьются, всегда с подветренной стороны. Вот и приспособились ласточки. Хорошо питаются даже в такие дни.
…Помню, жарким июльским днём знакомая трясогузка ловила под коровьим брюхом слепней на лету. Долго охотилась быстрая птичка на бойком месте. Корова не двигалась, не мешала трясогузке.
После третьего спаса, 28 августа, всем ласточкам пора улетать. Они с нами последние деньки.
Вокруг лошадки прощальный ласточкин свист. Лошадка невозмутима. Но, вижу, довольна. Птички малые, а распугивают тучу мошкары.
С подветренной стороны подошёл к лошади Антон Антоныч. Обрадовалось комарье!
— Антоша, иди ко мне! — выручает бабушка.
Подумал-подумал мальчишка и пошёл. Да не в обход, а под лошадь. Зашёл под брюхо — тепло: ни ветра, ни дождя, одни комары. Как под крышей.
«Лошадь человеку крылья», а мальчишке крыша. Задрал головёнку — шерсть коричневая перед носом. Потрогал шерсть пальцами. Шкура лошадиная дернулась, косой складочкой пробежала по животу. Снова потрогал — снова пробежала складочка по лошадиному животу. Щекотно лошадке.
Выглянул Антон Антоныч из домика на четырёх копытах:
— Акука!
Тут бабушка его и подхватила.
Не зря же говорят: «Не дорога лошадь, коли у кого бабушки во дворе нет».
Интердвор
(Интервдор — такое место, где непонятный язык, цвет кожи и разрез глаз не мешает дружить, баловаться и играть вместе.)
Пятница. В доме пана Яна Юсиса гости. Две внучки — Лиля и Эля. И не одни, а с сыновьями Анджеем и Томасом — правнуками Яна и Текли.
Анджею год и восемь месяцев. Томасу год и три месяца, Антон Антонычу теперь год и четыре месяца.
Отец Анджея поляк. Отец Томаса литовец. Отец Антон Антоныча русский.
Анджей понимает только по-польски, Томас — по-литовски. Антон Антоныч — по-русски.
Сошли мальчишки возле нашего дома, а знакомиться некогда. Общее дело — корыто с водой ждать не будет!
Голый Антон Антоныч разгуливает у корыта, бросает в него сбитые Пудиком яблоки и охает, когда брызги долетают. В этом смысл.
Томас сидит у корыта в стёганной куртке, вязанной шапке и резиновых сапогах. Он молча наблюдает за Антон Антонычем. Потом приподнимается, тоже берёт яблоко, бросает в корыто и молча усаживается на прежнее место.
На Анджее красные лакированные ботинки, белые гольфы, жёлтые шорты и пестро разрисованная футболка с надписью «Rock Forum». Импортный весь.
Анджей вольготно развалился в прогулочной коляске подальше от корыта.
— Бажа-дожа, бажа-дожа, — лениво бормочет малолетний пан. С коляски ему слезать не хочется, а поговорить — пожалуйста.
Наверное, хочет сказать «bardzo dobrze». По-польски значит «очень хорошо». Но выговаривать правильно слова пока не умеет. Вот и получилась у него бажа-дожа.
Сзади к коляске незаметно подошел голый мальчишка. Он ухватился за спинку, толкнул коляску перед собой и покатил Анджея. Сила есть.
Анджей вытаращил глаза и завизжал от страха: коляска сама едет. Любой испугается.
Антон Антоныча из-за спинки высокой не видно, а коляска катит!
— Акука! — кричит голый мальчишка и толкает, толкает перед собой польского друга. Хорошо идёт заграничная коляска, мягко!
Анджей визжит. На ходу не слезешь, страшно. Томас присматривается к странным друзьям и сосёт большой палец.
На крик Анджея выскочила мама-Лиля. И, конечно, перепугалась. Прямо на неё сама едет коляска с сыном. Не сразу разглядела между колесами голые ноги Антон Антоныча.
— Милый мальчик! — крикнула по-польски мама-Лиля, сгребла Анджея в охапку и унесла в дом.
Антон Антоныч растерянно проводил их глазами, бросил коляску среди двора и побежал к Томасу:
— Ака!
— У-у-ууу, — не очень охотно ответил Томас.
Вот так и входили новые люди в жизнь Антон Антоныча. Сверстники!
Два дня верещала пестрая компания на чистом языке детства.
Жаль, что мало. В воскресенье вечером гости уехали.
Перед самым отъездом Антон Антоныч ещё раз подкараулил беззаботного Анджея в коляске. И снова покатил!
И опять Анджей орал, а Томас сосал палец, наблюдал и, наконец, нехотя посоветовал:
— У-у-у-ууу…
Хочет ли человек быть счастливым?
Кончается август. На Лаврентия, 23 августа, мы, как положено по месяцеслову, идём в полдень «смотреть воду».
Лакая тихая, приветливая, вода не волнуется. Значит, осень обещает быть тихой, а зима без злых метелей.
Скоро грустный сентябрь. Пятого Антон Антоныч, мама и бабушка возвращаются в Москву.
Что подарить внуку на прощание?
Ночи не сплю, думаю. Старинную шутку вспомнил:
«Подаришь уехал в Париж,
а остался один купишь!»
Вспомнил и успокоился. Никто никуда не уехал, все рядом! И нечего нервничать. Ведь я успел подарить Антон Антонычу лес, две речки, озеро, клюквенное болото, наш маленький хутор.
Где взял я свои подраки?
Да они совсем и не мои. Пятнадцать лет назад мне самому подарил их друг Марукас.
Вы скажете: «Дарёное не дарят».
Это про вещи сказано. А я говорю про лес, хутор, речки… Совсем о другом. «Любишь подарки, люби отдарки».
