Акука - [26]
Август, август
Недавно понял: лето не бывает одно. Есть лето июньское, июльское. И вот августовское пришло. С туманно-дымчатыми ленивыми рассветами и скорыми пожарными закатами.
Низкое облачное небо то и дело открывает солнцу окна. И всё на земле сразу меняется, начинает отбрасывать тёмные правильные тени, делается чётким.
Дали — другой берег Лакаи, заливные луга, лес — отодвигаются всё дальше и дальше. Будто смотришь в перевёрнутый бинокль.
Всё ближнее — дома, сосны, стодолы, заросли черемухи и сирени — словно увеличивается, становится ярче, просветляется.
Красота, покой и порядок на земле.
В такие просветлённые дни, кажется, понимаешь, как устроен мир…
Что может быть привлекательнее снопов ржи на скошенном поле? Да ничего. Тихая красота, мирное настроение этой картины, приглушённое золото света и цвета не забывается.
И в тебе поселяется надежда когда-нибудь снова почувствовать живую, изысканную красоту дикой природы и крестьянского труда.
Деревья пока зелёные. Но золотые листики берёзы не прячутся. К концу месяца откроется листопад.
Кружат чёрные сетки грачиных стай. Идут первые пробные облёты молоди. Налетаются и рассядутся на свежем жнивье.
Первыми оставляют хутора соловьи, кукушки, пеночки и овсянки. Им предстоит самая дальняя дорога.
Перед домом, на скошенной лужайке лежит медянка. Греется. Взял я змейку на ладонь. Медью на солнце переливается.
— Антон, подержи медянку!
Мальчишка протягивает руку.
Медянка вертится в его кулачке, выскальзывает, головкой дёргает. Отпустил внук её на землю — не уползает. Дружелюбная попалась змейка.
Поздно вечером у стодолы гуляет Главный Ёж. Пыхтит, нос везде суёт, фыркает.
А где ты, наша знаменитая Эгле? Эгле не боялась ежей. Была с ними осторожна и холодна: «вьётся ужом, а топорщится ежом». И ежи её не трогали…
Ежи бегают к дому, вернее, к ближней яблоне. Я выбрасываю под неё вялые и червивые белые, подосиновики, моховики, зелёнки, грузди.
Как грибы не собирай, порченные всегда попадутся. А ежи их любят. Вот и сбегаются под яблоню. Едят грибы шумно: чавкают, как поросята. Пируют под луной.
Жук сперва нападал на ежей. Теперь садится поотдаль и побрехивает. А что поделаешь? И хутор охранять положено, и морда вся ежами исколота.
«Человек не гоняет, а я из-за них шум поднимаю?» — соображает башковитая собака.
Ежи, как и собаки, все разные. Пугливые, нахальные, коварные, обжоры, любители строго режима, ещё, наверное, какие-нибудь. Наша ежовая семейка во главе с Главным Ёжом — нахальные обжоры. Правильно говорят: «Диковинка ёж, а и его много!»
…А утром я увидел нашу дружелюбную медянку на муравейнике. Её убили. Кто-то из пришлых-залетных грибников-ягодников. А может, и из хуторских кто.
Плохо ведут себя здешние жители: убивают в лесу и на лугу всё, что ползает. На всякий случай убивают. Потому что восемьдесят лет назад кого-то гадюка укусила.
Убивают и на муравейник бросают. И детей собственных змеями пугают: «Ах, они укусить могут!»
Да что они могут по сравнению с нами… Эх, люди! Только своим и дорожите. Лес для вас чужой, общий.
Облака цепляются за сосны, скорбно повисают над муравейником…
Можжевеловый посох
Вчера, второго августа, был Ильин-день. К нему обычно поспевает рожь. «Илья лето кончает, жито зажинает».
Первый сноп, первый осенний праздник на селе. Спать сегодня положено на «ильинской перине» — на первой соломе.
«До Ильи мужик купается,
а с Ильи с рекой прощается».
Наш мужичок, Антон Антоныч, нарушал это правило до второго сентября. И мы тоже. Вода хорошая, вот и купаемся.
Брусника пошла. Ходим за нею втроём.
Мальчишка путешествует со своей можжевеловой палочкой.
Много лет я делаю себе и друзьям палки из можжевельника. И внуку, конечно, сделал. Идёт Антон Антоныч, опирается на посошок — мне подражает.
Вокруг много можжевельника. Растёт медленно, капризный дерево-кустарник. Ещё бы — родственник кипариса! Ягоды можжевельника зимой поспевают! Такой он особенный. Говорят, кто это знает, того черти боятся. Беречь надо можжевельник.
Где я нахожу заготовки для палок? Там, где прошли разгильдяи-лесники, где чистку санитарную делали или неосторожный трактор набедокурил — повалил, смял кусты.
Делать посошки — занятие приятное. Самое интересное — выбирать заготовку. Надо научиться смотреть на можжевеловый куст так, словно он растёт макушкой в землю, а корневищем в небо. Тогда увидишь главное — какой получится рукоятка у будущей палки. Прямая — это одно дело. А с крючком-герлыгой — совсем другое.
Палка с крюком — это класс! Как у пастухов. Только крюк не для отлова овец или коз. Палку с крюком хорошо повесить на руки, на шею, на гвоздик. И за коляску Антон Антоныча можно зацепить.
«Лес по посоху не плачет», а человеку с посохом лучше.
Можжевеловая древесина с секретом. Тепло человеческой руки оживляет её душу. Рукоятка можжевелового посоха источает тонкий сладковатый смолистый аромат. Долго хранит рукоятка тепло, благодарно отвечает человеческой ладони.
Вернулся из лесу, повесил палочку на гвоздь, а ладонь всё пахнет смолой. И крюк-рукоятка долго хранит тепло твоей ладони.
Два раза Антон Антоныч терял свой посошок на брусничниках. Оба раза я его находил через несколько дней.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
История превращения человека в Бога с одновременным разоблачением бессмысленности данного процесса, демонстрирующая монструозность любой попытки преодолеть свою природу. Одновременно рассматриваются различные аспекты существования миров разных возможностей: миры без любви и без свободы, миры боли и миры чувственных удовольствий, миры абсолютной свободы от всего, миры богов и черт знает чего, – и в каждом из них главное – это оставаться тем, кто ты есть, не изменять самому себе.
Жизнь подростка полна сюрпризов и неожиданностей: направо свернешь — друзей найдешь, налево пойдешь — в беду попадешь. А выбор, ох, как непрост, это одновременно выбор между добром и злом, между рабством и свободой, между дружбой и одиночеством. Как не сдаться на милость противника? Как устоять в борьбе? Травля обостряет чувство справедливости, и вот уже хочется бороться со всем злом на свете…
«Однажды протерев зеркало, возможно, Вы там никого и не увидите!» В сборнике изложены мысли, песни, стихи в том мировоззрении людей, каким они видят его в реалиях, быте, и на их языке.
Всю свою жизнь он хотел чего-то достичь, пытался реализовать себя в творчестве, прославиться. А вместо этого совершил немало ошибок и разрушил не одну судьбу. Ради чего? Казалось бы, он получил все, о чем мечтал — свободу, возможность творить, не думая о деньгах… Но вкус к жизни утерян. Все, что он любил раньше, перестало его интересовать. И даже работа над книгами больше не приносит удовольствия. Похоже, пришло время подвести итоги и исправить совершенные ошибки.
Выпускник театрального института приезжает в свой первый театр. Мучительный вопрос: где граница между принципиальностью и компромиссом, жизнью и творчеством встает перед ним. Он заморочен женщинами. Друг попадает в психушку, любимая уходит, он близок к преступлению. Быть свободным — привилегия артиста. Живи моментом, упадет занавес, всё кончится, а сцена, глумясь, подмигивает желтым софитом, вдруг вспыхнув в его сознании, объятая пламенем, доставляя немыслимое наслаждение полыхающими кулисами.