Аксум - [71]
Женский эквивалент этого титула — негешта нагаштат — царица цариц (известный также в сасанидском Иране). Так называлась, по-видимому, только одна женщина в Эфиопии — мать царя царей, а после нее жена (или одна из жен?). Правда, впервые титул царицы цариц засвидетельствован лишь в XVII в. (Алмейдой)[576], но он, вероятно, достался в наследство от аксумского периода, как и титул царя царей.
Однако титул царя Аксума остается основным даже в последний период Аксумского царства. Вероятно, его живучести способствовало то, что на территории Аксумского царства исчезли прежние цари — вассалы верховного царя Аксума.
Интересно проследить, как это отразилось в греческих источниках. Филосторгий, побывавший в Аксуме в качестве дипломата между 340 и 346 гг., называет аксумского цари тираном (τυραννος), т. е. монархом, а подчиненного ему царя хымьяритов — этнархом ('εθναρχος), т. е. племенным вождем[577]. Для Козьмы Индикоплова (VI в.) в Аксумском царстве существует лишь один царь (δασιλευς); правителей Адулиса и Агау Козьма называет архонтами[578]. Его современник Ноннос (по Иоанну Малале) называет правителя Аксума царем (δασιλευς), а местных владетелей — архонтами провинций (των αρχοντων των εραρχιων)[579]. И только в испорченном тексте Псевдо-Дионисия как будто бы говорится о войне двух эфиопских царей, аксумского и адулисского, как раз накануне эфиопско-хымьяритских войн (в начале VI в.)[580]. Характерно, что все титулы феодальных правителей Северной и Центральной Эфиопии, засвидетельствованные в XII–XIV вв., после падения Аксумского царства носят типично «чиновничий» характер: хадани (воспитатель, кормитель, кормилец), акабеса'ат (блюститель часа), цахафалам (сахафе-лахм — писарь скота), макуаннен (правитель), масафен (вельможа); они явно не царского, а должностного происхождения (см. ниже).
Атрибуты царской власти. О знаках власти аксумских царей можно судить лишь на основании весьма скудных данных: изображений на монетах, рисунков в «Христианской топографии» Козьмы Индикоплова, описания приема византийского посла аксумским царем в «Хронографии» Иоанна Малалы, немногих археологических материалов.
На монетах аксумские цари имеют на голове повязку и (или) корону, в ушах (или только в правом ухе) — серьгу, на руках — браслеты и в руках — одно или два копья и пальмовую ветвь. Эти изображения носят сугубо официальный характер, поэтому можно предполагать, что все перечисленные предметы служили знаками царского достоинства. Этнографические параллели, особенно в Эфиопии и Восточном Судане, подтверждают это предположение. Навершие одной из стел Аксума украшено изображением двух копий — символом царской власти[581]. На монетах позднего Аксума копье или пальмовая ветвь в руках царя заменены посохом с крестом наверху. Другими атрибутами царской власти были корона и трон, изображения которых сохранились на поздних монетах. Малала сообщает также о золотом тюрбане Элла-Асбехи[582]; этнографические параллели подтверждают значение этих предметов как символов царской власти.
Обожествление царя. Аксумский царь считался родным сыном или прямым потомком бога Махрема. Эзана именуется в надписях «сыном Махрема»[583] или «сыном Махрема, непобедимого врагами»[584]. Греческая надпись называет его «сыном непобедимого бога Ареса»[585], отождествляя древнегреческого Ареса с аксумским Махремом. Царь, оставивший Адулисскую надпись, говорит: «Все эти народы я покорил по милости моего величайшего бога Ареса, который меня родил…»[586]. Точно так же Ягве говорил царю Израиля: «Ты мой сын, я родил тебя ныне»[587]. Известно, насколько религиозные представления древнейших частей Библии родственны религиозным представлениям древних семитоязычных народов Аравии и Эфиопии. Южноаравийские цари также считались сыновьями верховного племенного бога: мукарриб Катабана именовался «первенцем (первородным сыном) бога Анбая»[588], а царь Аусана — «сыном бога Вадда»[589].
В средневековой Эфиопии, а также в Джанджеро, было распространено сравнение царя с солнцем или звездой. Царь, земное воплощение небесных светил-богов, сам становился живым богом. Больше того, он затмевал многих небесных богов, слившихся в едином образе Махрема. Но так как сам образ Махрема превращается в небесного двойника, в отражение на небе великого царя царей, могущественного аксумского монарха, то и живой царь в представлении аксумитов, по-видимому, сливался с образом бога. Может быть, умирая, аксумский царь сам становился Махремом, а его сын — царствующим сыном Махрема. Поэтому понятно, что Эзана имел все основания заменить в своем титуле имя Махрема на имя своего отца — Элла-Амида. Вместо традиционной формулы «сын Махрема, непобедимого врагами» он дает формулу «сын Элла-Амиды, непобедимого врагами»[590]. Он стремился, превращаясь в монотеиста и христианина, избежать упоминания имени Махрема, но его «господь небес» продолжает называться «непобедимым врагами»[591]. Вместе с тем замена портит стиль надписи, внося в нее недопустимое повторение. Должно быть, имя Элла-Амиды оставалось единственно возможной заменой имени Махрема.
В книге исследуется ранняя история африканских цивилизаций и их место в истории человечества, прослеживаются культурно-исторические связи таких африканских цивилизаций, как египетская, карфагенская, киренская, мероитская, эфиопская и др., между собой, а также их взаимодействие — в рамках изучаемого периода (до эпохи эллинизма) — с мировой системой цивилизаций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В монографии на основе совокупности русских и иностранных источников исследуется одно из основных направлений внешней политики России в период, когда происходило объединение русских земель и было создано единое Русское государство, — прибалтийская политика России. Показаны борьба русского народа с экспансией Ливонского ордена, сношения Новгорода, Пскова, а затем Русского государства с их основным торговым контрагентом на Западе — Ганзейским союзом, усиление международных позиций России в результате создания единого государства.
Книга посвящена одной из самых драматических страниц русской истории — «Смутному времени», противоборству различных групп служилых людей, и прежде всего казачества и дворянства. Исследуются организация и требования казаков, ход крупнейших казацких выступлений, политика правительства по отношению к казачеству, формируется новая концепция «Смуты». Для специалистов-историков и широкого круга читателей.
В истории антифеодальных народных выступлений средневековья значительное место занимает гуситское революционное движение в Чехии 15 века. Оно было наиболее крупным из всех выступлений народов Европы в эпоху классического феодализма. Естественно, что это событие привлекало и привлекает внимание многих исследователей самых различных стран мира. В буржуазной историографии на первое место выдвигались религиозные, иногда национально-освободительные мотивы движения и затушевывался его социальный, антифеодальный смысл.
Настоящая книга охватывает три основных периода из боевой деятельности красных Таманских частей в годы гражданской войны: замечательный 500-километровый переход в 1918 г. на соединение с Красной армией, бои зимой 1919–1920 гг. под Царицыном (ныне Сталинград) и в районе ст. Тихорецкой и, наконец, участие в героической операции в тылу белых десантных войск Улагая в августе 1920 г. на Кубани. Наибольшее внимание уделяется первому периоду. Десятки тысяч рабочих, матросов, красноармейцев, трудящихся крестьян и казаков, женщин, раненых и детей, борясь с суровой горной природой, голодом и тифом, шли, пробиваясь на протяжении 500 км через вражеское окружение.
В настоящей книге дается материал об отношениях между папством и Русью на протяжении пяти столетий — с начала распространения христианства на Руси до второй половины XV века.