Аконит 2019. Цикл 2, Оборот 1 - [5]

Костя спрыгнул следом, и там, внизу, среди ржавых обломков гроба, среди хрупких, будто веточки, древних костей, среди ледяного, скользкого мрака, он бил лопаткой снова и снова, рыча как древний богатырь, как Георгий Победоносец, одолевающий змия, пока тощее длинное тело под ним не перестало извиваться, пока всё не стихло, пока в этой тишине не зазвучал опять негромкий, полный спокойной мудрости голос.

* * *

Домой он вернулся под утро. Некоторое время стоял в прихожей, прислушиваясь. Внимательно изучал отражающееся в зеркале бледное, испачканное засохшей кровью лицо, пытаясь отыскать в нем знакомые черты. Потом, не сняв куртку, и не разувшись, прошёл в кухню, поставил банку на стол, щёлкнул выключателем.

Показалось, что существо за стеклом вздрогнуло. Отвыкло от света, проторчав столько десятилетий в полной темноте. Здесь, под мощной люстрой, ему нечем было скрыть свою неестественность.

— Чего ты хочешь от меня? — прошептал Костя, склонившись над банкой. — Что тебе нужно?

Существо больше не шевелилось, но ответ не заставил себя ждать. Мысль — чуждая, словно лезвие, вонзившееся в плоть, — мгновенно превратилась в уверенность. Тяжело, пьяно ступая, он прошёл в большую комнату, встал перед стенкой. Взгляд заскользил по полкам, по корешкам книг и упаковок DVD.

Образы, один за другим наполнявшие сознание, мешали сосредоточиться. Дом, построенный из костей. Гадюки, покрывающие пол шевелящимся ковром. Сводящее сума шипение, складывающееся в бессмысленные слова. Тусклые масляные светильники, которых едва хватает, чтобы раздвинуть тени. Бесчисленные запылённые склянки, в каждой из которых пульсирует багровый комок размером с кулак.

Костя затряс головой. Его мутило.

— Я больше не подведу, — простонал он. — Честное слово, я больше не брошу тебя. Ни за что.

Видения отступили, дышать стало легче. Костя отыскал нужную полку, где между подарочными изданиями культовых фэнтезийных романов и самоучителем английского притаились несколько дисков и аудиокассет — альбомы, выпущенные группой «Hollandermichel» за двенадцать лет существования. Он вытащил всю стопку, стал перебирать, глядя на мрачные, безыскусно оформленные обложки, стараясь вспомнить, что скрыто под каждой из них. «Речи Павшего», «Пожарища», «Веселье висельников», ЕР «Вброд через Совиный ручей», сплит с московской командой «Козлоголовые», в самом низу — дебютный альбом «Воронограй», с черно-белым а ртом и пафосной фотографией на заднике, на которой все они позировали в корпспэйнте.

Да, пожалуй, «Воронограй» подойдёт. С чего ещё начинать знакомство с творчеством группы, как не с первой работы? Костя вытащил из коробочки диск, скорм ил его стереосистеме, располагавшейся рядом, в предназначенной для телевизора нише. Нажал «Рlау». Отступил на шаг.

Из динамиков полился медленный, меланхоличный гитарный перебор. Звук был грязен, полон песка — неудивительно, учитывая, что записывался заглавный трек альбома в актовом зале техникума — но для такой музыки любой технический недостаток мог оказаться достоинством, работающим на атмосферу. Мягкие и в то же время тревожные звуки затопили комнату. Они тянулись длинной вереницей, неспешной траурной процессией, появлялись из ниоткуда и таяли в пустоте. Струна за струной, словно лопасти неспешно вращающегося мельничного колеса, нота за нотой, словно одинокие путники, цепляющиеся друг за друга, чтобы не отстать, не потеряться в ночи.

Сознание вспыхнуло яркими образами: обрывистая гора, поросшая густым сосновым лесом, чёрный силуэт совы, скользящий над озёрной гладью, едва различимая луна посреди вечерней синевы.

— Всё верно, — шептал Костя, глотая слезы. — Это мы сделали. Мы.

— Родной? — голос Ани, встревоженный, но ещё полный прерванным сном, спугнул видение. — Что такое?

Он обернулся. Жена стояла в дверях спальни, одетая в его футболку с логотипом «Behemoth». В ней она казалась особенно хрупкой. Заспанные глаза влажно блестели.

Костя шагнул к девушке, думая о том, что если бы ему когда-то хватило духу грохнуть об пол фарфоровый чайник, всего этого, возможно, удалось бы избежать. Позади взвыли электрогитары, сопровождаемые чётким, техничным бластбитом — сплошная стена агрессивного, стылого звука, в которой, как ни удивительно, выразительность акустического вступления не потерялась, но развилась во что-то большее, усилив безысходную тоску яростью и гневом.

— Костик, эго кровь? — спросила Аня.

* * *

К полудню распогодилось. Мартынов брёл сквозь пахнущий весной город стараясь почувствовать хоть что-то, кроме боли. Его трясло, всё тело было напряжено, мучительно ныла шея и левая рука. Банка покоилась за спиной, в рюкзаке вместе с барабанными палочками, и шёпот ее обитателя непрерывно шелестел в Костиных ушах.

До репетиционной точки «Hollandermichel» он мог дойти напрямую за пятнадцать минут. Вместо этого Костя выбрал окольный путь, через частный сектор и гаражные массивы. Там меньше людей. Там нет прохожих, спешащих мимо. Там можно остановиться на мгновение — например, на мосту через Волчью речку — и избавиться от жуткой ноши. Просто разжать руки. Нет, конечно, он этого не сделает. Никогда не нарушит данного слова. Не посмеет избавиться от вдохновения, от внезапно проснувшегося дара.