Аконит 2019. Цикл 2, Оборот 1 - [29]

Вскоре план действий был донесён до всех собравшихся. Началась подготовка к спасению. Каждый нагрузил себя настолько, насколько возможно, чтобы не быть отброшенными в небытие при сильных порывах ветра. Затем все выстроились в шеренгу; слабые и худые чередовались с сильными и полными, и каждый держался друг за друга.

Тринадцать ребят покинули лагерь, навсегда оставив старые здания, служившие им домами на протяжении почти двух веков. Тринадцать ребят возвращались в свой настоящий дом.

Первую половину пути мы прошли без потерь. Под чудовищными порывами ветра берёзы изгибались под немыслимыми углами, иногда вовсе припадая к земле своими отчего-то поблекшими листочками. Со всех сторон раздавались скрип и треск ломающихся стволов. Оторванные ветром ветви то и дело проносились мимо нас, словно оводы в жаркий день. Песок и мелкие камни взметались от земли в наши глаза и ноздри. Небо над нашими головами чернело, гневалось, в ярости заполоняя себя быстролетящими рваными облаками, похожими на огромные мёрзлые глыбы.

Пройдя берёзовую рощу, мы пошли по извитой песчаной дороге через открытую местность. Вскоре показался мост. Ещё крепче вцепившись друг в друга одной рукой, держась за перила другой, мы начали переход. Когда пройти оставалось примерно треть моста, ветер внезапно стих. Все замерли, недоумённо оглядываясь по сторонам. Но это оказалось лишь кратким затишьем перед настоящей бурей.

Затряслась земля, и до наших ушей донёсся нарастающий гул. Ни единого звука больше не было вокруг, полнейшая тишина… и гул. Затем на горизонте, с той стороны, откуда до этого дул ветер, показалась гигантская грязная полоса, увеличивавшаяся с каждой секундой и порождавшая тревожный гул. Мы не могли убежать от неё, столь всеобъемлющей она была. Поэтому я прокричала, что бы все как можно крепче вцепились в перила и попытались удержаться на мосту. Секундой позднее наши глаза застила громадная туча песка и пыли, а ещё через секунду мы уже были поглощены ею. Ветер рвал нам барабанные перепонки, царапал сжатые до боли веки, силился оторвать от моста. В наши лица летели пыль и камни, капли воды и что-то ещё, о чём я даже не хочу думать. Дышать в этой непроглядной и острой каше было невыносимо. Мост трясся и скрипел, раскачивался и норовил развалиться, сбросив нас с себя.

Донёсшийся до меня окрик Алёны заставил меня открыть глаза и посмотреть в её сторону. Она находилась в голове нашей колонны, и сейчас медленно продвигалась к краю моста. Там вращалось кольцо из пыли, принесённой ветром, и в центре этого кольца клубился странный туман. Добравшись до него, Алёна отцепилась от моста — и вихрь бросил её тело в этот туман. Я вскрикнула от ужаса, но заметила, что, один за другим, все, кто был за ней, начинают двигаться к пылевому кольцу, чтобы отдать себя беснующимся вихрям и кануть в неизвестность.

Вскоре на мосту осталась лишь я. Все мои спутники исчезли в туманном омуте. Ветер не собирался слабеть, он становился всё сильнее. Я тоже начала движение к кольцу — иного выхода не существовало. Вскоре я оказалось рядом с ним и, закрыв глаза, отпустила перила, позволив неистовым ветрам распоряжаться мною, как им будет угодно.

Через мгновение я почувствовала, что ветер стих, а под ногами твёрдая поверхность. Я открыла глаза и увидела, что нахожусь на широкой плотной дороге серого цвета, очень твёрдой и состоящей из мелких камней. По центру и бокам на неё были нанесены какие-то белые полосы. Рядом с дорогой возвышался сосновый бор, а вдалеке виднелись причудливые и незнакомые очертания города.

Ко мне подбежала Алёна и остальные ребята. Теперь нас было одиннадцать — две самые маленькие девочки не смогли пройти через кольцо, — ветры отбросили их. Однако, мы не стали долго их оплакивать. В головах каждого из нас пульсировал один и тог же вопрос, на который никто не мог дать ответ. Странная дорога, странный город… «Пока мы были здесь, на тихом берегу, мы прожили полтора века… Но когда часы вновь пошли, здесь время догонит столько, на сколько отстало», — внезапно вспомнилось мне. Не исключено, что ветры забросили нас в настоящее время. Однако, размышлять на эту тему слишком долго было опасно — неизвестно, когда и сюда ворвутся ветры с тихого берега, а значит, нужно продолжать путь.

Наш отряд сошёл на обочину и молча тронулся в сторону города. За всё время движения нам не встретилось ни одной птицы, ни одного зверька; не было даже лёгкого ветерка. Лишь тишина, гнетущая, сводящая с ума. Потому вскоре мы начали разговаривать друг с другом. Но, чем чаще мы обращались друг к другу, чем чаще наши взгляды касались лиц собеседников, тем чаще разговоры прерывались, а в глазах появлялось недоумение. Спереди и сзади кто-то одновременно сказал: «А ты изменился». Все начали переглядываться.

И действительно — мы изменились. Мы больше не были детьми и подростками, но стали взрослыми мужчинами и женщинами средних лет.

До города оставалось всего пара километров, когда на нашем пути оказалась… машина. Нам никогда раньше не доводилось видеть ничего подобного. Старенькая, неизвестной модели, красного цвета, она недвижно стояла у обочины. Мы осторожно подошли к ней. В машине сидел старик, одна рука лежала на руле, другая внизу на ключах. Он был слегка загорелым, с серыми седыми усами щёткой, из-под старого потрёпанного буннета выбивались такие же щетинистые волосы. Одет он был в тёплую бледно-зелёную кофту и светлый джинсовый комбинезон. И он не двигался. Сидел в застывшем движении, словно его застали за работой и заморозили.