Аконит 2018. Цикл 1, Оборот 3 - [33]
Так или иначе, но уже тогда я осознавал, к чему все клонится, всячески избегал этого и вместе с тем… да, страстно желал, чтобы это произошло!
И это произошло. Впоследствии я неоднократно вспоминал наши с ней тайные свидания — эти полные запретной страсти встречи, вобравшие в себя всю прелесть ее томных вздохов и громких криков, ее мутных от блаженства глаз. О, это восхитительное тело! Я крепко сжимал его в объятиях, нежно гладил, яростно мял, неистово целовал, жадно глотая источаемый им сок… Снова и снова проникал я в неё, упиваясь ею, словно живительным источником. «Моя Жанна, моя Жанна, моя, моя, моя!..» — заклинал я, покоряясь власти блаженного помрачения. А позже, в моменты отдыха, я наслаждался солоноватым привкусом ее пота на губах и терпким ароматом нашей любви, заполнявшим спальню; тонул в разметавшихся по подушке огненно-рыж их локонах; слушал ее размеренное дыхание, когда она засыпала.
И среди вязкой как патока нашей с ней неги, одна странная мысль не давала мне покоя: отчего-то мнилось, что во снах своих она бродит по некоему попурри из «Сада земных наслаждений» и «Воза сена» Босха, дивится на причудливых созданий, сад сей населяющих, скромно тянется к налитому яблоку на ветвистом древе познания добра и зла… Сдаваясь на милость Морфею, я будто присоединялся к ней, со звериной ненасытностью грыз даруемый ею плод, при этом равнодушно наблюдая, как вдали, в небесах, бесчисленные насекомоподобные твари отчаянно борются с архангелами. То была жестокая война, но каким-то образом нас она не коснулась. Мы являлись первыми, но уже утратившими невинность людьми, грешниками, встречавшими свой единственный и последний рассвет в раю.
Но постепенно солнце достигло зенита. Ослеплённый, я не желал замечать этого. Глупец! Будучи визуалом по натуре, привыкший лишь созерцать, я наивно полагал, что можно сохранить мгновение, превратив его в вечность — в ещё один величайший шедевр, слепок, которым я смогу ублажать своё чувство прекрасного всякий раз, как мне вздумается. То была дивная гармония жизненных красок, и я не ошибся, когда уверовал, что любовь моя сродни движению кисти в руке гения, творящего очередное великое Но, как выяснилось, живопись эта — наша с Жанной живопись! — вылилась не просто в пейзаж на холсте реальности, то оказался целый триптих, — и мы плавно перешагнули с левой его створки к центральной части. Разразившийся скандал ознаменовал наступление полудня.
Дальше?
А дальше последовали ее слезы, бесконечные маловразумительные объяснения, жалкие оправдания, никому не нужные сожаления, бессмысленная гнусная ложь и, как следствие, моё позорное увольнение. Чудом избежав наказания, я все равно угодил меж двух огней: с одной стороны осуждающие, полные презрения взгляды общественности, а с другой — пустота спальни, норовившая свести с ума. Наскоро побросав вещи в сумку, я приобрёл билет на самолёт, вытерпел несколько утомительных часов и… очутился в Токио. Я давно мечтал о Японии — о ее воздушной монохромности, сотканной из тишины и запредельного спокойствия, ее многовековой мудрости и умения принимать себя, как неотъемлемую часть природы; долгое время готовился к этой поездке и даже представить не мог, что предполагаемое изначально паломничество в конечном счёте обернётся побегом. Мне хотелось увидеть нечто другое, принципиально отличающееся от той пестроты, что я привык наблюдать дома, — нечто бесплотное, едва осязаемое; захваченное врасплох мгновение из мира туманов и дождевых капель, в лучших традициях суми-э выведенное на шёлке разбавленной водой тушью. Я жаждал впитывать, словно губка, эту нежную восточную палитру, сделаться частью ее, стать ей, навеки позабыв своё прошлое и самого себя… Вместо этого наткнулся лишь на людей с одинаковыми лицами, которые заполонили собой все. Я буквально захлебнулся в этом брейгелевском столпотворении, полностью растворившись среди незнакомых улочек и неизвестного мне языка, но… так и не обрёл желаемого. Воспоминания преследовали меня — то и дело грезилась рыжая прядь, до боли знакомая улыбка, полные неутолимого желания глаза. В городской какофонии я отчётливо различал, как она зовёт меня, как смеётся. На манер охотничьего пса я жадно втягивал носом воздух и среди напластований различных запахов — в большинстве своём миазмов рафинированной повседневности — улавливал благоухание ее разгорячённого страстью тела. Вконец отчаявшись, я пустился во все тяжкие: словно беглый преступник следовал от одной префектуры к другой, пока однажды, в каком-то захолустном гадливом баре уже где-то на окраинах Нагасаки, не повстречал Ли.
Ли представлял собой более широколицую и узкоглазую версию сатира с полотен Якоба Йорданса — такой же грязно-серый, жилистый, со скрюченным, покрытым коркой прыщей носом, жиденькой бородёнкой и заострёнными нечищеными ушами. Порочная физиономия его была вся изъедена оспой, изо рта невыносимо несло гнилью, а в полупьяном взгляде проскальзывала недобрая искорка. Настоящего его имени я так и не узнал, потому, на весь непродолжительный период нашего с ним знакомства, он был для меня просто
Обиженный шаман покинул своих соплеменников, отрекся от почитания Древних и, замыслив отомстить, решил осквернить святыню Цаттогуа и похитить хранящийся там колдовской свиток.Рассказ входит в первую часть («Истории старших магов») «Книги Эйбон» (Book of Eibon). Написан по наброскам К. Э. Смита Лином Картером.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В седьмую ночь крадущаяся, в одних чулках тень прошла через третий и секретнейший погреб ненавистного монастыря, где священники справляли мессу Юте, сопровождая ее извращенными муками и молитвами…
Кларк Эштон Смит – поэт, писатель, художник. Друг Лавкрафта и Говарда. Его мрачное и изысканное воображение создавало странные миры, одновременно исполненные ужаса и притягательности. «Затерянные земли» – древние Лемурия и Атлантида, окутанная облаками Венера и пустынный умирающий Марс хранят свои тайны. Тайны, открывать которые смертельно опасно!
Кларк Эштон Смит. Писатель, признанный при жизни — и незаслуженно забытый в наши дни. Друг и литературный соратник Говарда, Лавкрафта и Меррита. Творец «истории» странных древних царств, от которых ныне не осталось памяти даже в мифах. Летописец времени великих воинов и великих черных магов, прекрасных воительниц и колдуний. Времени, над которым нависла тень Тьмы... Один из создателей классической американской фэнтези!
Поздравляю всех читателей и друзей с наступающим Новым годом. Эта сказка — новогодний подарок для всех вас, в особенности — для тех, кто полюбил цикл «Лунный Бархат».
Аннотация:Произведение расскажет вам историю о Крисе Нортоне, гипнотизере с необычным даром сливаться с подсознанием другого человека. Тем времен в городе орудует маньяк зверски убивающий своих жертв. Полиция бессильна. Преступник неуловим. Но случайно патрульные находят логово, где психопат расчленял людей, а так же единственного живого свидетеля. И Крис становится единственным человеком, способным узнать правду. Но с чем он столкнется в потаенных уголках подсознания жертвы маньяка?
«Танцпол в ночном клубе «Бабочка» был маленький и неудобный. Какой-то сумасшедший архитектор поместил небольшой круглый подиум прямо по центру, так что перемещающиеся по залу новички неизменно об него спотыкались. И хоть разбитых бокалов, пролитых коктейлей уже было достаточно, подиум не переносили. Он словно жил своей отдельной жизнью, после очередного чьего-нибудь падения раз за разом утверждая свое право на определенное место жительства…».
Верите вы или нет, но ни один исследователь, как бы он вас не уверял, не может знать о снах более, чем знаем мы с вами. Особенно интересны сны профессиональные. Человек наблюдательный, будь то рыбак, пастух или извозчик, всегда найдёт смысл в своём сне. И понапрасну не выйдет в море, не погонит овец на пастбище или не остережется отвезти господ неведомо куда...© Kamima, www.fantlab.ru.
Журнал Аконит посвящен таким жанрам и направлениям, как вирд (weird fiction), готический роман (gothic fiction), лавкрафтианский хоррор и мифы Ктулху; а также всевозможному визионерству, макабру и мистическому декадансу.Основная идея журнала — странное, страшное и причудливое во всех проявлениях. Это отнюдь не новый Weird Tales, но, впитав в себя опыт и его, и легиона других журналов, увы, канувших в небытие, журнал готов возрождать традицию подобных изданий, уже на совсем иной почве. Мёрзлой и холодной, но, не менее плодородной.Всё для культивирования и популяризации weird fiction и сопредельного в России и СНГ.
Журнал Аконит посвящен таким жанрам и направлениям, как вирд (weird fiction), готический роман (gothic fiction), лавкрафтианский хоррор и мифы Ктулху; а также всевозможному визионерству, макабру и мистическому декадансу.Основная идея журнала — странное, страшное и причудливое во всех проявлениях. Это отнюдь не новый Weird Tales, но, впитав в себя опыт и его, и легиона других журналов, увы, канувших в небытие, журнал готов возрождать традицию подобных изданий, уже на совсем иной почве. Мёрзлой и холодной, но, не менее плодородной.Всё для культивирования и популяризации weird fiction и сопредельного в России и СНГ.
Журнал Аконит посвящен таким жанрам и направлениям, как вирд (weird fiction), готический роман (gothic fiction), лавкрафтианский хоррор и мифы Ктулху; а также всевозможному визионерству, макабру и мистическому декадансу.Основная идея журнала — странное, страшное и причудливое во всех проявлениях. Это отнюдь не новый Weird Tales, но, впитав в себя опыт и его, и легиона других журналов, увы, канувших в небытие, журнал готов возрождать традицию подобных изданий, уже на совсем иной почве. Мёрзлой и холодной, но, не менее плодородной.Всё для культивирования и популяризации weird fiction и сопредельного в России и СНГ.
Журнал Аконит посвящен таким жанрам и направлениям, как вирд (weird fiction), готический роман (gothic fiction), лавкрафтианский хоррор и мифы Ктулху; а также всевозможному визионерству, макабру и мистическому декадансу.Основная идея журнала — странное, страшное и причудливое во всех проявлениях. Это отнюдь не новый Weird Tales, но, впитав в себя опыт и его, и легиона других журналов, увы, канувших в небытие, журнал готов возрождать традицию подобных изданий, уже на совсем иной почве. Мёрзлой и холодной, но, не менее плодородной.Всё для культивирования и популяризации weird fiction и сопредельного в России и СНГ.