Аконит 2018. Цикл 1, Оборот 2 - [37]

— А что вас впечатляет обычно? — раздосадованный его гонором, осведомился я у сего интеллигента.

— Что меня впечатляет? Ха-ха, хо-хо, ну, хотя бы то, что вот я сейчас возьму и заново наполню бутыль превосходным виски.

— Да ну? — не поверил я и прищурил один глаз. — Вот уж давайте без фокусов, у нас с вами тут серьёзный разговор.

— А никто и не говорит ни о каких фокусах. Всё естественнейшим образом, исходя из первого закона термодинамики.

— Из первого, говорите? — встрепенулся тогда я. — Ну-ка, организуйте.

Житель он холмов или не житель, а меня так просто не обдуришь. Что я, зря, что ли точным наукам обучался в коллеже и всего Артура Конан Дойла прочитал?

— Тогда смотри внимательно, — произнёс эльф и своей худющей, словно жердь, рукой приподнял бутыль с виски на уровень своей головы. Тёмно-зелёное стекло просвечивало на воздухе, и я вполне удостоверился, что виски осталось разве что на донышке.

— Ну вижу, да, — наконец, сказал я и кашлянул — слишком уж промозгло было здесь, на луговине. — Осталось разве что моим борзым угоститься.

Я не большой любитель всяких там иллюзионистских штучек, джентльмены, потому сразу потерял интерес к фокусу и полез в карман за спичками и табаком, а в другой карман — за своей старой трубкой, которую вы, кстати, можете и сейчас лицезреть.

— Да хватит уже бахвальства! — не выдержал какой-то скряга в углу, закутанный в плед, как бедуин. — Покороче давай.

— А ну заткнись, пёсья морда! — рявкнул, не вынимая изо рта трубки, мистер Сноддервик. Наступило тягостное молчание, слышно было, как у собравшихся трутся друг об друга челюсти и поскрипывают суставы на ветру.

— Вот такой вот я позитивист, господа, — продолжал, как ни в чём не бывало, м-р Сноддервик. — Эльф же мгновенно уловил перемену настроения и участливо осведомился, опустив бутыль обратно к себе на бревно.

— Что-то не так, монсьер?

— Нет-нет, — поспешил я его заверить. — Пожалуйста, продолжайте, сэр Корнелиус. Я тут малость отвлёкся на проблемы насущные.

— Ах, эти насущные проблемы, — вдруг оживился эльф. — Знаете, у нас ведь тоже не всё гладко.

— А что у вас не так?

— Ну, не считая засилья человеческих орудий промышленности, всех этих проклятых и зловонных дымных фабрик с вонючими нефтяными машинами и злыми собаками, — начал отвлечённо формулировать мысль Морнаух, — у нас есть ещё один постоянный источник для раздражения.

— И кто — или что это? — недоумевал я. Про заводы мне было понятно, разумеется.

— Никогда не догадаетесь.

— Не спорю.

— Это — цыгане.

Корнелиус произнёс это простое слово с таким весом и с такой зловещей интонацией, что мне стало не по себе. Однако я быстро отошёл.

— А что же вам сделали цыгане?

— Ну как, — грустно усмехнулся почтенный эльф, — мало того что цыгане охотятся на наших зайцев, они ещё и подкладывают своих детей нам на воспитание. А ведь это именно мы, — гордо выпятив грудь, прогремел Корнелиус, — именно мы славимся испокон веков «подложными грудничками»!

Тут у меня начала формироваться картина этого древнего противостояния.

— Эти развесёлые ребята из табора постоянно крадут наших детей и подсовывают нам своих. Представьте только, как страдает от этого наша система образования и здравоохранения! Вот и в этот раз тётушки пригласили меня разобраться с одним случаем «подложного грудничка». Вернее, на крестины пригласили, тьфу-ты. Его нашли в этих болотах не так давно — видно, бросили своего внебрачного на верную смерть. Моим тётушкам пришлось взять его на воспитание, иначе помер бы.

— Вот оно что, — сокрушённо сказал я. — А я и не знал, как же у вас.

— Да, — гневно продолжал Корнелиус. — Этот чертёныш явно цыганский, правда, я ещё его не видел живьём. Но уже ощущаю. У них ещё у всех зубы золотые. И как только меня угораздило — стать крёстным цыганскому племени. Ладно. Увы. Кстати, если увидите зайца на этих лугах — не стреляйте лишний раз, это может быть наш тотемный зверь. А вот на уток охотьтесь, это без проблем. С лисами тоже осторожнее — они колдуньи. Про сов сами знаете. А теперь мне пора. Рад был познакомиться, всегда к вашим услугам, премного, и так далее, и тому подобное.

Эльф сделал мне прощальный жест рукой и вдруг исчез. В прямом смысле. Даже облачка от дыхания не осталось.

Я проморгался, потом ещё покурил, встал, кликнул собак и двинулся восвояси. Ни одной утки мне больше не попалось. Кстати, вот что было потом…

Тут мистер Сноддервик отнял, наконец, свой взгляд от гипнотического полыхания камина и оглядел аудиторию. Никого не было рядом, не считая только дремавшего профессора латыни в соседнем кресле. Он бормотал что-то вроде: «Sol… inaetrnmen… incnimni… justi… Antwrp»[2].

Сноддервик бросил взгляд на напольные часы. Часовая стрелка подползала к одиннадцати вечера.

Дмитрий Костюкевич Рыба, спосовная проглотить лодку

«Эцитон», трёхдечный трёхмачтовый корабль с жёлто-красным муравьём на парусах, вышел из адмиралтейства полтора месяца назад. Муравей имел огромные изогнутые челюсти — солдат кочевого вида. Африканские крестьяне, завидев колонию этих насекомых, хватали домашнюю живность и бежали из деревень.

Капитан Ярн Мюрт не раз бывал на берегах тропической Жамурии, но дальше портов с рахитичными попрошайками и грудами гниющих фруктов Чёрный континент оставался для него загадкой. Про эцитонов Мюрту рассказал береговой околоточный, негр с пористым лицом и ушами борца, похожими на цветную капусту. Они пили под тентом бара недалеко от гавани, и околоточный долго смеялся, вспоминая, как однажды в джунглях сопровождал двух белых путешественников.