Акционерное общество женщин - [11]

С такими тяжкими мыслями Кыса, в миру Анна Бельская, просыпалась каждое утро. Ее муж Константин, как говорится, «в переводе с античного – постоянный», уже второй год куролесил. Они поженились еще в институте – и прожили двадцать семь лет.

Кыса жила при муже-дипломате сначала в Африке, потом в Австралии, затем в Брюсселе. Вернувшись в Россию аккурат в срок – в середине девяностых, Костя рванул в бизнес, сделал стремительную карьеру и вот уже год руководил крупнейшей государственной нефтяной компанией. Под сорок Кыса забыла, что такое готовка и уборка, чем она занималась целыми днями и в Африке, и в Брюсселе, к сорока пяти – что такое коммерческие рейсы, потому что летали они Костиными частными самолетами. Потеряла счет и своим домам, ибо квартир в Москве было две, дачи на Рублевке тоже две, нет, уже одна, потому что вторую продали и купили дом в Крыму, а кроме того, имелся дом в Тоскане и квартира в Лондоне. Да, еще и квартира в Санкт-Петербурге, которую Костя купил, когда это стало модно. С этой квартиры, будь она неладна, все и началось.

Кто-то из Костиных дружков в Питере подсунул, буквально подложил ему эту суку Настю, которую Костя по доброте душевной взял дежурным секретарем в офис. Судя по всему, служба безопасности и кадры были в сговоре с питерскими, потому что даже для роли дежурного секретаря у девахи не было класса, школы и понятий. Хотя насчет понятий – это как сказать: доверенные Кысе источники доложили, что в силу своей тщедушности Настя в ранней юности промышляла тем, что была у братвы форточницей. Правда ли это или сказки доброхотов – кто же теперь скажет, но девка была совершенно подзаборной шалавой, в этом сходились все.

Костя стал реже брать Кысу с собой в командировки, хоть всю жизнь считалось, что без нее он не может переносить командировочные стрессы, сидеть на изматывающих речами и скукой обедах. Всю жизнь он делился с Кысой абсолютно всем, припадал за утешением, когда прикладывали в Кремле, возил на шопинги в любимый Лондон, не забывая позаботиться о свежих лобстерах на борту для жены, сидящей на диетах.

Эта чудесная жизнь теперь трещала по швам. У Кости завелся второй мобильник, он постоянно слал и получал тексты. Внезапно закурил, причем пошлые тонкие сигареты «Вог», просто как гомик какой-то. Все складывалось в ясную картину, но Кыса, как водится, обо всем узнала последней. Уже все Костины приятели, прихлебатели и подчиненные-лизоблюды всё знали, молча, как само собой разумеющееся, привечали шалаву на международных форумах, на горных курортах, всюду, куда Костя с ней таскался.

Близких подруг у Кысы не было, разве что Алена Васнецова. Обе профессорские дочки, соседки по даче в Болшеве, обе из ГУМа – гуманитарного корпуса МГУ, правда, Алена на два курса младше. Бегали в «Иллюзион», цедили коктейли с мальчиками из МГИМО в кафе-мороженом «Космос» на улице Горького. Замуж вышли почти одновременно, только Алена года через четыре развелась, влюбившись в какого-то иностранца, но выйдя замуж не за него, а за другого, года через три развелась второй раз.

Алена была амбициозна, работала сутками и делала головокружительную карьеру, с которой служение мужчине было мало совместимо, а дети вечно сидели то с Алениной мамой, то с няньками. За годы жизни Кысы за границей подруги, конечно, отдалились друг от друга. После же Кысиного возвращения ее жизнь была подчинена графику мужа, а Алена вообще давно была не хозяйка своему времени: исполнительный директор медийного холдинга, издававшая с дюжину женских глянцевых журналов, она жила в основном в самолете, встречаясь с Кысой, которую она по-прежнему любила всей душой, по большей части на тусовках, которые потом заполняли Аленины журналы страницами светской хроники.

Когда страницы журналов стали Алене все чаще показывать Костю с шалавой Настей, Алена поставила себе за правило по крайней мере в те воскресенья, когда она в Москве, непременно обедать у Кысы с Костей и проводить с подругой остаток вечера. Она видела, что происходит, но не считала возможным говорить об этом, раз Кыса молчит, и та была ей благодарна.

Зато другая «подруга», Раиса, сочла своим долгом поведать-таки Кысе в красках, как Костя с шалавой зажигал на каком-то форуме под блицы фотографов. Повествование велось под припевки о том, что, мол, «ты же, Кысонька, уже сама, конечно, все знаешь, но я хочу, чтобы ты понимала, что я с тобой, и тоже считаю, что его поведение не лезет ни в какие ворота».

После этого Кысе ничего не оставалось делать, как устроить наконец Косте скандал.

– Да, Кыса, так уж приключилось. Знаю, что виноват. – Костя даже не стал запираться. – Только прошу тебя, не думай, что я тебя разлюбил. Это совсем другое чувство. Настя – она мне…

– Только не говори, что она тебе как дочь. Уши вянут.

– Пойми, что во мне могут жить два сильных, но совсем разных чувства. Не считай меня чудовищем, ведь ты всегда меня понимала. Я тебя не предам, ты всегда будешь моим самым близким человеком…

Костя произносил много слов, которые не приносили Кысе ничего, кроме совершенно ненужной боли. Ей хотелось разбежаться, взлететь и со всей силой шмякнуться телом о стекло, расплющиться как бабочка и больше ничего не чувствовать, не слышать, не думать о Костином предательстве. Особенно мучительно было сознание, что это и не предательство. Она молча смотрела на Костю и видела, что тот просто ее разлюбил, и ничего с этим поделать нельзя. Она знала, что Костя говорит правду о том, как он к ней привязан. Но жизнь, в которой будет присутствовать форточница, ей была не нужна.