Академия пурпурной розы - [4]

— Потому что он тебя лучше слушается!

А к нам по широкому проходу коридора из белого камня уже несётся со всех лап Светлячок. Уши торчком, хвостом виляет прямо на бегу, пшеничного цвета шерсть, вся в чёрных тигристых полосах, лоснится, а на улыбающейся морде — выражение вселенского счастья и готовность немедленно облобызать любимых хозяек от полноты чувств. Если к портрету добавить, что наш фамильный пёс размером примерно с крупного телёнка… ну или не очень крупную корову… становится понятен масштаб нашего с Джен восторга.

— Светлячок, фу! — я вложила в голос всю тренированную годами строгость старшей сестры.

Ответом мне был взвизг, означающий примерно «я всё понимаю, но хозяйки сегодня такие хорошенькие, что срочно нужны обнимашки».

— Свелячок, сидеть!! — я указала пальцем, где, собственно, сидеть.

Ушастая скотина даже не притормозила.

На помощь, как обычно, пришёл Замок. От узора на стене отделилась длинная чёрная плеть с мелкими листочками и крупными бутонами роз из матово-белого камня. Метнулась к собаке, обвила хвост и как следует дёрнула.

Светлячок плюхнулся на зад, разочарованно гавкнул и с обиды слегка уменьшился в размерах.

Ах да, я не упомянула, что наш пёс — не совсем пёс? Кто он по своей природе, нам доподлинно не известно, но лично для нас всегда был прежде всего нянькой. И да — он действительно умеет светиться в темноте.

Пользуясь поддержкой Замка, мы успешно миновали лохматое препятствие и возобновили наш чинно-благородный путь.

Сестра следовала в метре с небольшим сразу за мной. Она единственная держится так близко — на минимальном расстоянии, хотя я говорила много раз, чтобы она так не делала. Но Джен всегда чувствует до миллиметра, где идти еще можно. А на мои просьбы как-то раз ответила: «Не волнуйся за меня — я просто не хочу, чтобы тебе казалось, что ты идешь одна». После этого я от неё отстала, но привычка чуть ускорять шаг, чтобы хоть немного обмануть её и выиграть дополнительные сантиметры успокоительного расстояния, сохранилась.

Мы живём так уже много лет — в постоянном ощущении присутствия друг друга, каждым нервом и каждой клеткой кожи чутко прислушиваясь, где находится близкий человек.

У меня нет никого ближе Джен. И в переносном… и в прямом смысле слова. Обычно люди инстинктивно держатся дальше. Даже мать с отцом.

Светлячок за нашими спинами грустно положил лобастую голову на передние лапы. Ветка оставила его хвост в покое и втянулась обратно в узор. Придётся потом умасливать вкусняшками, чтобы простил.

Мы уже шагнули на лестницу, когда услышали снизу грохот, звон битого фарфора и шумные ругательства. Кажется, папин ездовой снежный олень опять пробрался в холл с улицы, громко цокая копытами и задевая развесистыми серебряными рогами картины, и уже вовсю хозяйничает среди букетов в напольных вазах. Снова будет меланхолично с ними расправляться, тщательно пережёвывая и кося сапфировым глазом, пока старик-дворецкий Торнвуд кричит на него и пытается выгнать, чтоб хотя бы к приезду гостей создать видимость добропорядочного дворянского имения.

Да уж, в нашем дурдоме не соскучишься!

Мы спустились на второй этаж Замка, где располагался бальный зал. Его так редко открывали на моей памяти, что было даже странно видеть высокие белые двери распахнутыми.

А виновник торжества уже был там, и мы с сестрой скорее поспешили, чтобы спросить, нужна ли помощь.

Мама держала этого самого виновника на руках. Ричарду сегодня исполняется годик. И можно было подумать, что день рождения маленького ребенка не такой уж повод, чтобы устраивать большое торжество… если не знать, каким трудом достался маме с папой сын.

Первые роды у мамы были тяжёлыми. Она — хрупкая, маленькая, а тут близнецы. Да ещё ей нужно было расходовать много внутреннего магического резерва, ведь беременность у эллери — это подготовка к появлению новых волшебников, наделённых собственным даром, который постепенно формируется ещё до рождения. Если бы папа тоже обладал магией, было бы проще — нам бы досталась и частица его сил. А так маме пришлось отдуваться за двоих.

К тому же вскоре после родов мама вынуждена была заняться лечением мужа тёти Эмбер от какого-то трудно снимаемого заклятия. Мы не рассказываем тёте, чтобы её не огорчать, но после этого лечения мамин магический запас, и так подорванный родами, восстанавливался с огромным трудом, её это сильно подкосило изнутри. С тех пор мама практически не пользуется своими способностями целительницы — помню, папа в детстве запрещал ей даже царапины у нас лечить, и она делала это тайком, когда он не видел.

Так что родители долго не решались завести следующего ребенка. По счастью, всё прошло хорошо, и наш братишка — здоровый, чудесный и улыбчивый мальчик.

Вот по случаю первых настоящих именин Ричарда и собирались сейчас все наши родственники и немногочисленные друзья для торжества в узком семейном кругу. Впрочем, танцы тоже планировались, и несколько специально приглашённых музыкантов уже настраивали в углу бального зала свои скрипки.

Широким размашистым шагом в зал вошёл отец — граф Винтерстоун собственной внушительной персоной, в своём вечном чёрном сюртуке, идеально сидящем на высокой подтянутой фигуре. Первым делом как всегда к маме — и поцеловал так, что мы с сестрой привычно отвернулись, возведя глаза к потолку. Здоровались родители так долго, будто не виделись год, а не всего лишь пару часов.