Академия под ударом - [13]

В день, когда хоронили Женевьев, тоже шел дождь. Оберон не знал, почему вдруг вспомнил об этом, почему перед ним вдруг встало кладбище и он сам, почти не отличимый от мертвеца.

Пассажиров было мало. Осенью люди предпочитают отправляться на юг, а не на север. Кому нужны края морошки и сосен, если где-то есть теплое синее море? Прошел разносчик газет, наткнулся на каменное лицо Оберона и не осмелился предлагать товар. Прошли важные проводники в темно-синих мундирах, встали на разметке. Разносчик газет снова махнул свежим выпуском «Ежедневного зеркала», но так и не нашел покупателей.

Передовицу украшал портрет ее величества Раймунды с черной полосой. Сорокадневный траур истекал послезавтра, принц Эдвард готовился надеть корону.

Говорили, что он будет хорошим королем. Оберон почему-то радовался тому, что все маги испокон веков могли позволить себе плевать на любых королей, плохих ли, хороших. Это короли приходили к магам и кланялись им в ноги.

– На вас напали именно тогда, когда вы выставили сластолист, – объяснил Оберон. – Значит, птичка ускользнет из клетки, у дома будет новый хозяин. Значит, надо торопиться, убить ее и его – злоумышленник не думал, что вы будете ночевать одна. Начнется неразбериха, суета, следствие. Слуги разбегутся, дом опустеет. Можно будет прийти и взять необходимое. А убивать вас до этого было все-таки опасно. Дочь и отец умерли в один месяц, какой-нибудь ретивый следователь мог увидеть, что дело нечисто.

Он сжал переносицу и добавил:

– Иногда я просто чувствую, что все вот так, а не иначе.

Элиза понимающе кивнула. Вдалеке показалась тяжелая морда паровоза в окружении дыма – будто дракон выползал из норы, – и Оберон невольно ощутил прилив сил. Он любил путешествовать, ему нравились поезда и дорога, особенно в приятной компании.

Возле ног Элизы что-то завозилось и негромко запищало. Оберон увидел рыжего щенка – маленького, пушистого, смотревшего с самым несчастным и умоляющим видом: возьмите меня, пожалейте меня! Элиза ахнула, присела к щенку, погладила, защебетала что-то бессмысленно ласковое.

– Какой маленький! Ты чей?

Щенок, разумеется, не ответил. Он усердно замахал хвостишком, пустился чуть ли не в пляс: Элиза понравилась ему, и он всеми силами старался показать, насколько он хорош и каким замечательным другом и защитником станет. От шерсти рассыпались искры, прожгли подол дорожного платья, но Элиза этого не заметила.

– Это не собака, – произнес Оберон, всмотревшись в щенка. – Это квиссоле, у них тут, должно быть, лежка неподалеку.

– Квиссоле? – удивленно спросила Элиза, гладя щенка. – Что это?

– Магический зверь, – объяснил Оберон. – В древние времена они сопровождали каждого мага. Если хотите, возьмите его. В академии можно держать животных.

Элизе не надо было предлагать дважды. Она подхватила щенка на руки, рассмеялась, и Оберону подумалось, что это, должно быть, первое радостное событие для девушки за много дней. И в замке ей будет не так одиноко и тоскливо.

– Спасибо. – Она посмотрела на Оберона с таким теплом и любовью, что ему сделалось мучительно неловко, почти как утром в столовой. – Мне всегда хотелось завести собаку.

– Вот и она, – улыбнулся Оберон. Поезд подошел к перрону, и проводники принялись открывать двери и ставить лесенки для пассажиров. Засуетились мальчишки в красных сюртучках, катя телеги с чемоданами и коробками в сторону отсеков для багажа. Элиза вдруг вздохнула, словно вспомнила, где находится и куда едет.

– Нам пора? – спросила она. Оберон кивнул, девушка взяла его под руку, и они пошли к проводнику.

В купе уже горели лампы, а на столике лежала свежая газета и стояли стаканы с чаем и вазочка с печеньем. Элиза сняла шляпку, села и, сбросив пелерину, принялась устраивать в ней гнездо для щенка. Тот со знанием дела вытер лапки о ковер, запрыгнул к хозяйке и свернулся клубочком среди шелка и кружев. Элиза забыла о своих бедах, и Оберон поймал себя на мысли о том, что теперь ему тоже легко.

Он откинулся на мягкую спинку дивана, взял газету. Стенания по поводу смерти ее величества Раймунды уже успели утратить истерический тон: в основном все статьи прославляли будущего государя. Оберон перевернул страницу и снова подумал: как хорошо, что он может позволить себе относиться к королям и их воле с исключительным равнодушием.

Ни один владыка не станет спорить с магами. Маги защищают мир и людей от порождений тьмы, и вызывать их гнев – значит ставить под удар всю страну.

Не будут Оберон и его товарищи лазать летом по болотам – к осени навьи опустошат Восточный предел. Там, где сейчас поселки и пшеничные поля, будет лишь бесплодная земля.

– Что там пишут? – поинтересовалась Элиза. В коридоре послышались шаги, в соседнем купе громко потребовали вина. По перрону пробежал последний мальчишка в красном, волок забытый чемодан. Проводник грозил ему кулаком, но мальчишка не обращал внимания.

– Все, как обычно, – ответил Оберон. – Ее величество Раймунда была славной государыней, ее сын будет славным государем. Вы уже придумали, как собаку назовете?

Щенок звонко чихнул, зевнул и закрыл глаза. Было видно, что он уверен: его жизнь удалась. Элиза улыбнулась.