«Акацуки» перед Порт-Артуром - [15]
После того как наши суда вернулись к эскадре, она отошла, а "Фуджи" и "Яшима" приказано уходить к Ляотешанскому мысу и оттуда открыть навесной огонь по городу и гавани.
Этим маневром адмиралу хотелось как можно более внести суеты в стрельбу русских и разделить их внимание на два фронта. Это мы уже проделали на днях, и в продолжение нескольких часов стреляли через горы в невидимую цель. Неизвестно, попадали ли мы, но стоявшие в то время перед рейдом наши крейсера утверждают, что мы стреляли с успехом.
Когда мы с "Яшимой" встали на якорь за Ляотешаном и подняли орудия как можно выше, то принялись вычислять прицел, соображаясь с картами, планами и таблицами.
Странно, что перед моими глазами вставали так несвоевременно картины далекого детства. Я вспоминал, как когда-то мальчишкой я старался перебрасывать камни через крышу дома, чтобы попасть в работавшего по ту сторону строения человека. Мы еще выбирали место, где бы спустить якоря, как вдруг в ста метрах от нас, прорезав со свистом воздух, русская граната с шумом шлепнулась в воду и не отскочила рикошетом, как большинство летящих гранат. Русские, очевидно, догадались о нашем плане, заметив, что мы отошли от эскадры, и приготовили нам эту встречу. Через минуту снова пролетела граната по тому же направлению, но мы уже были готовы к перестрелке. Стреляли мы с "Яшимой" по очереди, стараясь держать под огнем определенную местность, а именно: город, внутреннюю гавань и ближайшие форты Порт-Артура. Собственно говоря, судовые орудия, а главным образом,сами суда мало пригодны для навесной стрельбы, и основания башен не могут долго выдержать этого. При каждом выстреле все стены страшно сотрясались. Это происходит оттого, что чем круче поднято орудие, тем сильнее удар от отката при каждом выстреле отдается вниз. Причем тяжесть орудия играет большую роль. К нашему великому удивлению, после второго выстрела к нам явился телеграфист с запиской: "Сигнал крейсера "Акаши": выстрел № 3 -перелет почти на 500 метров, боковое направление, по-видимому, правильно". Это нас очень обрадовало: знаешь, по крайней мере, куда стреляешь и какие ошибки делаешь. Адмиралу Того пришла в голову правильная мысль расположить крейсера "Акаши", "Яшино" и "Иттаки" перед Порт-Артурским рейдом на безопасном расстоянии, чтобы они могли следить за результатами наших выстрелов. Крейсера сигнализировали нам свои наблюдения, и мы исправили свои промахи. После одного из выстрелов с "Яшимы" мы получили сигнал: "Снаряд попал в город, пожар". С "Яшимы" сейчас же дали нам знать, при каком подъеме они стреляли, мы взяли точно такой же прицел и начали палить из всех больших и малых орудий. Весь остов судна вздрагивал, и люди, все в поту, неутомимо работали около орудий и тащили снаряд за снарядом. Дела было по горло, так как заряжать приходилось непрерывно. Но после каждого выстрела я приказывал промывать серым банником оба орудия, потому что, если в канале останутся тлеющие пороховые остатки, то при открытии затвора, благодаря тяге воздуха, они могут воспламениться и причинить большое несчастье. Люди были этим очень недовольны: им хотелось выпустить как можно больше снарядов,и, вероятно, они находили мою предосторожность недостойной военного времени. Мы все работали,как рабы, голоса наши охрипли, в глотках пересохло, а лица покрылись серой толстой коркой.
Только что я подумал: "Как хорошо, что порт-артурцы не попадают в нас", как в тот же момент в воздухе раздался свист, затем страшный грохот, густой желтый дым окутал нас кругом, и яркое пламя встало высоким столбом. Мне помнится, что я хотел крикнуть: "Все наземь!" Но что было дальше, я уже не помню, не знаю даже, крикнул ли я что-нибудь. Я опомнился уже внизу, в лазарете. На голове моей лежал лед. От врача я узнал, что тяжелая граната упала на палубу между задней башней и грот-мачтой. Меня не ранило, но сильным движением воздуха отбросило в сторону, причем я сильно ударился головой о стенку башни.
В боевой рубке японского броненосца. (С рисунка того времени).
Полежав, я поднялся, но нельзя сказать, чтобы чувствовал себя хорошо. В голове стучало, и я двигался как во сне. "Фуджи" тем временем снова вышел в открытое море. Попадания на нем произвели страшные опустошения. Верхняя палуба была пробита, в средней палубе все сметено, подпорки частью согнуты, частью выбиты, а пролетевший через палубу снаряд пробил противоположный борт. Двенадцать человек выбыло из строя: одни из них тяжело ранены, другие разорваны на куски. Кровь и серо-белые пятна мозгов виднелись всюду на палубе и на стенах. Осколками разорвавшейся гранаты пробило и вторую палубу, но особенно сильных повреждений там не произошло. На верхней палубе зияла неправильной формы дыра; вся деревянная обшивка горела.
Какое счастье, что граната не упала на мою башню, в противном случае беда была бы посерьезнее.
Эти башни да и сами броненосные суда не созданы для навесных выстрелов, и в данном случае крыша башни, наверное, была бы пробита. Тогда ни я, ни мои артиллеристы не увидели бы продолжения войны, да и орудия также взлетели бы с нами в воздух, так как подле них лежали заряды, приготовленные для стрельбы, которые моментально бы взорвались. Дело обошлось еще сравнительно благополучно.
