Аид, любимец Судьбы - [60]

Сад был полон пением соловьев и вздохами влюбленных нимф. Деметра жалуется, что после ночей вся трава примята: с кем только успевают?

– У нас под землей говорят: в каждом выборе твоя Ананка. Выбирать надо умеючи. Различать необходимость с жестокостью. Свое желание – с долгом. Но если бы все всегда выбирали только необходимость или только долг – это была бы скучная игра.

И засмеялась, глядя на мое лицо.

– Что ты слушаешь меня, будто я мойра? Я – Ата! Я чушь несу! Иди спать, Кронид, тебе завтра еще на братской охоте развлекаться.

Ах да, свора же, братья, странный вызов Зевса…

Над головой стояла ленивая луна. Богиня обмана покатывалась со смеху.

Ждала какой-то еще прекрасной игры.

* * *

– А Зевс говорил, что будет кабан.

Посейдон поскреб в затылке. Как-то неловко закряхтел, покосился на свое оружие – копье с ясеневым древком и гладкий, длинный нож на поясе.

В самый раз – для небольшой божественной охоты.

Тварь вздыбила черные иглы на загривке, оскалила клыки – длиннее среднего меча, кривые и в засохшей крови – и издевательски хрюкнула.

Рыло добычи находилось на четыре локтя выше моей головы.

Охотничьи псы жались к ногам, поскуливали, и в собачьих глазах явственно читалось: «Братцы, зачем мы этот след брали-то?»

Троим собакам было уже не подняться: валялись на поляне окровавленными комками шерсти. Храбрейшие. Лучшие из своры.

А Посейдону уже не хотелось шутить над тем, что, мол, я совсем позабыл, как ходят на охоту, раз приперся со щитом и в доспехах.

– Угу. Зевс говорил.

Короткий ответ Посейдона заглушило очередное издевательское хрюканье.

Близко посаженные глазки чудовища пылали подземным огнем.

Кроновы рати.

Повелитель Времени нынче тоже вышел на охоту: рыщет по миру за призраком абсолютной победы, Офиотавром, сыном Геи. А многочисленной армии скучно. Расползается армия. Кто хочет мирной жизни, как титан Атлант, – начинает дома обустраивать и детей рожать; кто верит в скорую войну… пакостит потихоньку. Горят поля и деревни, разоряются города, заводятся разбойники на дорогах – отчего б не поразвлечься, когда у военачальников другое на уме?

Теперь вот оказалось, что и чудовищам скучно. Что им до какой-то победы, их выращивали в темных ущельях у Офриса, выкармливали кровью пленников, только для одного – чтобы они убивали. Вот и сбегают – выполнять то, для чего родились, претворять в жизнь мелкие, кровожадные смыслы. Невтерпеж.

– Выбрались… поохотиться, – тоскливо хмыкнул Посейдон. – Отдохнуть, как же. Ну так пошли, что ли?

Если со среднего слетел задор – то у меня задора и так не было. На братскую охоту меня вытащили по обыкновению – силой, еще и Гестия в спину подпихивала: «Мрачный брат, сколько можно? Ты так совсем разучишься развлекаться!»

Развлечение пригнуло голову и низко захрипело-зарычало, из ноздрей летели дымящиеся брызги. Хвост – шипастый, и уж точно не кабаний – нервно ходил из стороны в сторону.

– Давай! – решился Посейдон, занося копье.

Брызнула сухая, комковатая земля из-под мощных копыт. Проклятый хряк порхнул навстречу одним прыжком – громадной, щетинистой кровожадной бабочкой, копье Жеребца ушло вперед как-то неуклюже и застряло в мощной хребтине, а потом рядом вскипел вихрь: колючий, жадный, дико визжащий, клыки-глаза-копыта – успевай уворачиваться.

Не успел.

То есть, оба не успели. Посейдон поймал удар копытом и покатился прямо на собак, мне повезло еще меньше: тяжелая голова, увенчанная кривыми мечами, врезалась в грудь, подняла на воздух и перышком швырнула вверх и вбок – почувствуй себя Танатом Бескрылым.

Дыхание прервалось, по груди – словно стадо кентавров протопало, но доспехи выдержали, и перед тем, как грохнуться на землю, я мысленно поблагодарил Ананку, которая не так давно хмыкнула из-за плеч: «Охота, говоришь? Будет вам охота – ты хоть воинское снаряжение не забудь».

«Не за что, невидимка. Но лучше б ты еще и шлем прихватил».

Вот уж точно – лучше, согласилась макушка, которая с размаху познакомилась с корнем дерева.

Небо на несколько мгновений поплыло, окрасилось невиданными оттенками, проросло леопардовыми пятнами – заболел Уран, что ли? Прикрыл глаза, ощупал голову – и правда, шлем бы…

– Аид, берегись!!

Черная туша надвигалась, взрывая копытами землю, – неторопливо и неотвратимо. Тяжелая лобастая башка опущена, горящие глаза сверлят с неотступным упрямством – вот точь-в-точь Афина, когда Фемида пытается ей за что-нибудь выговорить.

«И кто у нас теперь добыча?»

Хрюкает, зараза. Чудовище не чудовище – а самая что ни на есть свинья.

Добыча встала, поднимая одной рукой щит, второй – меч. Другого оружия не было: доспехами озаботился, а вооружиться забыл.

Хотя зачем оружие, если боги всегда бьют самими собой?

Чтобы смотреть хряку в глаза, пришлось задирать голову.

«Добыча – ты».

Алые, близко посаженные точки на миг усомнились – притухли.

Остановился. Хрюкнул длинно, недоверчиво. Осмотрел с ног до головы.

Потом раскрыл пасть и полыхнул пламенем.

«Фу-у-ух!!» – дыхнуло жаром, разбилось о щит, какой-то ушлый язык прогулялся по волосам, и загудела, раскаляясь, бронза.

– А-а-а, скотина!!!

Посейдон еще не впал в неистовство, но уже разозлился. Не тратя времени на то, чтобы поднять оружие, выдернул с корнями какое-то деревцо толщиной в ладонь, размахнулся и врезал как бог, то есть, со всей дури и напрямик – по массивному, обращенному к нему заду.