Агния Барто - [32]

— Ты возьмешь меня на пляж?

— Что ты мне за это дашь?

— Очини мне карандаш!

— Что ты мне за это дашь?

— Алик, дедушке поможешь

На восьмой дойти этаж.

— Алексей, отца уважь! —

А в ответ одно и то же:

— Что ты мне за это дашь?..

Сатира А. Барто не обходит и неполадок в школьной и пионерской работе. Здесь тема сложнее, труднее: проще изобразить лодыря, зазнайку, жадину, чем неполадки общественно-массовой работы. Нелегко найти тот угол зрения, который позволяет решить затронутую тему пластически зримо, образно, выразительно. Тут необходимо отличное знание и доскональное изучение затронутого материала. Но А. Барто успешно справилась и с этой задачей. Ее пионерка, сама на себе испытавшая, что значит слишком частая смена пионервожатых, со вздохом и огорчением заключает стихотворение «Карусель» (1954):

Володеньки и Наденьки,

Как в карусели всадники,

Плывут перед ребятами,

Сменяясь без конца...

Десятого вожатого

Встречаем у крыльца...

И нам становится очевидным, сколько разочарований и огорчений принесла такая бестолковая карусель, как от нее страдает живое дело, живая работа,— ведь столько надежд и ожиданий было связано у ребят с каждым из этих вожатых! Но эти надежды не сбылись, и в стихотворении «Карусель» автор сумел решить темпераментно, эмоционально значительную тему общественного характера, не оставаясь в ряду общих понятий, а переведя ее на язык зримых образов, подлинных чувств.

В таком же духе написано и стихотворение «Чудесный план» — о плане, у которого есть один-единственный, но весьма существенный недостаток: он остается только на бумаге. И хотя все хвалят этот план, в котором учтено «все, что нужно человеку» — танцы, литературные выступления, кино и многое другое,— но ребятам от этого не легче, ибо составители плана совсем не думают о том, чтобы выполнить его. Вот был намечен костер на льду,

Но зима идет на убыль,

Все ребята сняли шубы,

Лед растаял на пруду,

Отменен костер на льду!

Травка вылезти готова,

Птичий хор защебетал...

Уж какой там костер на льду! И стихотворение о «чудесном плане» завершается сообщением, в котором слышится подавленный вздох разочарования:

...вожатый пишет снова

План работы на квартал.

Может быть, этот план будет так же «чудесен», как и предыдущий, но ребята, уже наученные горьким опытом, не очень-то поверят подобным «чудесам».

Одна из школьных сценок, которую хоть сейчас может разыграть любой самодеятельный кружок,— это уже упоминавшийся «Лешенька» с удивительно точно найденной просительной интонацией, характерной для людей, не умеющих справиться с трудностями воспитания, пасующих перед лодырем и разгильдяем:

Лешенька, Лешенька,

Сделай одолжение:

Выучи, Алешенька,

Хоть первое спряжение...

А этот Лешенька, слыша хор угодливых голосов, вполне доволен создавшимся положением. Он именно в слабости и безрукости тех, кто его чрезмерно опекает и нянчит, черпает сознание своей значительности, своей силы (ведь оказывается, как он ни мал, но никто из окружающих не знает с ним сладу!), а потому и куражится над своими опекунами и отвечает на все их просьбы и уговоры («Сделай одолжение...») с чувством полнейшего превосходства:

— Вы просите пуще,

И же несознательный,

Я же отстающий!..

Чем больше они унижаются перед ним, тем развязнее держится Лешенька, сила которого — в их слабости и безрукости. Ему даже не хочется выходить из ряда отстающих — так всеобщие уговоры, мольбы и просьбы тешат его самолюбие!

— Лешенька, Лешенька,

Ну сделай одолжение... —

С ним и в школе нянчатся,

И дома уважение...

Вот почему

Так и не меняется

Это положение!

Нам ясно: оно и не переменится, пока в школе и дома не перестанут потакать подобным Лешенькам, пока не научатся взыскивать с них требовательно и строго.

Небольшая, мастерски написанная сценка «Лешенька, Лешенька...» не только весело разыграна, выразительна, колоритна, но и подлинно самобытна, содержательна, действенна, ибо показывает в остро сатирическом свете Лешенек, чванящихся своей отсталостью, и ту среду, в которой такие Лешеньки произрастают.

Таким же духом острой, резкой сатиры пронизаны стихотворения «Дедушкина внучка», «Королева», «Надюша» и многие другие.

В них, как и в стихотворении «Лешенька, Лешенька...», то или иное отрицательное явление изображается в сложном, «двойном» освещении: и само по себе, во всей своей неприглядной сущности, и в связи с порождающими его условиями. Вот что придает этим стихам углубленное значение, жизненность, правдивость.

Невозможно — да и не к чему — пересказывать множество занятных, а то и анекдотических историй, послуживших сюжетной основой стихов А. Барто, но они многому учат своего читателя, и не только юного, но и совершенно взрослого, заставляют его задуматься о тех вещах и явлениях, которые, казалось бы, не имеют столь уж существенного значения. Ну подумаешь, какая-то скучная тетя превратила долгожданный праздник в очередное мероприятие — с заранее подготовленными и тщательно разученными танцами и песнями, когда ребята не могут высказать ни одного своего слова («Елка»), а некая пионервожатая решила ставить отметки за «добрые поступки»! Все это вроде бы мелочи, не заслуживающие особого внимания, но на самом деле это не так. И равнодушие к живым потребностям ребят, и увлечение всякого рода «показухой», и подмена живой работы бюрократическими затеями и «мероприятиями», которые так остро подмечает и разоблачает поэтесса в школьной и пионерской жизни,— все это оставляет свой след в детской душе, омрачает «будни и праздники» наших ребят, отзывается в их впечатлительных сердцах и неокрепших душах, а потомку и несет с собой немалую опасность для них.