Агентурная разведка. Книга вторая. Германская агентурная разведка до и во время войны 1914-1918 гг. - [32]

Это — так называемая "мнимая ложь".

Все эти три инструкции подробнейшим образом разрабатывались и во времени, и в пространстве, с соблюдением всех вышеупомянутых оснований инструкции, причем каждая из них должна была резко отличаться одна от другой. Как видно, при последней 3-этажной системе инструктирования, "настоящая правда", ускользает от допрашивающего, человек малоопытный ничего не сможет вынести из допроса, а умный развитой агент легко сможет проскочить или не дать сведений "настоящей правды" даже и в том случае, если его допрашивает опытное лицо.

По усвоении инструкции с агента снималась фотография, дактилоскопический оттиск пальцев и приводились некоторые антропометрические измерения; все это с подробным описанием внешности агента заносилось в особый журнал.

После всего этого агент препровождался на автомобиле на передовые позиции. По пути в некоторых местах агенту показывалась топография и обстановка местности, внушались сведения боевого или контрразведывательного характера (все это согласно инструкции) и затем уже агент пропускался в сторону противника в пункте, заранее определенном инструкцией.

Агенты, предназначенные для активных (диверсионных) действий (взрывы, убийства и т. д.), изучали все, относившееся к этим действиям.

Дабы не снабжать противника нежелательными для немцев сведениями и не расшифровывать перед противником агентов-двойников, германская разведка сама исполняла все задания, полученные агентами от разведки противника. При этом, как общее правило, германская разведка давала разведке противника верные сведения о германской армии, не отвечая, однако, на все заданные вопросы, а лишь на более мелкие, общеизвестные, не представлявшие особого секрета. Делалось это с целью заинтересовать разведку противника данным агентом и поднять его авторитет и значение в глазах его начальства. Когда это бывало достигнуто, противник обращался с агентом уже гораздо свободнее и откровеннее, и агент, следовательно, имел больше возможности собирать сведения, интересовавшие германскую разведку.

С другой стороны, через агента, вошедшего в доверие к противнику, германская разведка имела возможность с большим успехом распространять дезинформационные данные о своей армии. Этим приемом она во время войны довольно широко и успешно пользовалась (более подробно об этом говорится ниже).

Выбор способа, которым германская разведка рекомендовала агенту пользоваться для обратного проникновения на немецкую сторону, зависел от биографических данных этого агента: некоторые агенты должны были проникнуть к своим родным, пожить там некоторое время, затем заручиться личными документами через волостные правления, беженские организации и т. д. Это делалось или путем кражи документов, или, что встречалось реже, агенты пользовались документами, подделанными немцами.

По "узаконении" своего пребывания, агент должен был поступить рабочим в окопы, дорожные и другие организации, открыть мелкую торговлю вблизи окопов, поступить добровольцем в войска, и т. п., а затем в удобный момент перейти передовую линию и заявить у немцев, что он такой-то агент, посланный туда-то, и возвращается обратно оттуда-то.

Дававшиеся иногда агентам германской разведки пароли служили лишь для отвода глаз, чтобы агент верил в могущество германской организации, доходящее до того, что о нем (агенте) известно на всем фронте, и где бы он ни прошел германскую линию, его всюду примут как своего и не будут стрелять в него при прохождении проволочных заграждений.

Пароль, таким образом, являлся лишь одним из средств внушения, чтобы агент не боялся проходить обратно.

Слухи же о применении германской разведкой специальных паролей или опознавательных знаков для своих агентов давали возможность водить за нос контрразведку противника, особенно, конечно, — русскую.

Вот пример, рассказанный С. М. Устиновым в его "Записках начальника контрразведки"[34]:

…"Из Килии я приехал в Измаил, где во главе контрразведки уже стоял переведенный из Сулина капитан П. По сведениям агентуры, действительно через Дунай под видом беженцев из завоеванных немцами местностей в Измаил просачивалась масса шпионов и агитаторов. Воинские части задерживали в камышах Дуная всех без разбора и приводили к нему целыми партиями в 30–40 человек. Как разобрать в этой толпе, кто из них действительно беженец, кто шпион, — мне казалось совершенно невозможным. Но капитан П. был убежден, что нет ничего легче. "Шпиона по роже видать", уверял он меня. Рожа, конечно, рожей. Но какой-то агент, бывший пристав в Измаиле, разжалованный революцией (февральской), убедил его, что германцы своим шпионам для беспрепятственного их возвращения через фронт, ставят на зад-це особые клейма, которые он, якобы, сам видел у некоторых сознавшихся шпионов. Капитан П. поверил этой чепухе и потому смотрел не только рожу, но и зад-цу, отыскивая на ней эту своеобразную визу".

Однако, было бы ошибочно полагать, что германская фронтовая агентура пользовалась только агентами-двойниками и агентами-ходоками. Она имела также в ближайшем тылу противника подвижных и оседлых резидентов, собиравших нужные сведения и передававших их разными способами и приемами германской разведке.