Агент ливийского полковника - [27]

* * *

Билл Арчер набрал номер телефона министра внутренних дел, отдавая себе отчет в том, что у него есть право на один звонок этой высокопоставленной чиновнице. Хотя бы потому, что Арчер возглавлял следственную группу, словно выведенную за штат министерства, и она представляла собой мобильный штаб, наделенный полномочиями получать необходимую помощь – информации, людские, финансовые ресурсы – от любых государственных ведомств, не говоря уже о подразделениях самого МВД. В этой широко распространенной практике Билла Арчера настораживал только один пункт: подотчетность. Впереди него появилась голова, через которую он не мог прыгнуть, и сидела она на плечах старшего офицера «Сикрет сервис». Это он разруливал потоки всех вышеперечисленных ресурсов. И если Билл Арчер руководил штабом, то этот Натан Паттерсон – центром. «Вкалываем на дядю», – подвел итог своим рассуждениям Арчер.

Легкое английское «алло» из уст потревоженного министра прозвучало резко.

– Здравствуйте, мэм!

– Арчер? У вас срочное дело ко мне?

– Да, мэм.

– Слушаю вас.

– Я бы хотел уточнить некоторые детали, которые вызывают у меня сомнения.

– Говорите.

– Этот Натан Паттерсон...

«Сейчас министр прервет меня: «Этот Натан Паттерсон – правая рука директора нашей военной разведки», – а я отвечу: «Не знаю, кто левая, мэм, мне все равно, но, выходит, директор не ведает, что вытворяют его руки».

Чаяния Билла Арчера не оправдались: министр терпеливо дожидалась продолжения, как будто совмещала два дела – доедала бутерброд, например. Но все же интересно, что делает она, эта заядлая игрок в поло, – постегивает по креслу стеком? Дома она или в министерстве? Субботний день доживает последние минуты, так что, вероятнее всего, министр сейчас в кругу семьи, которой и верховодит, конечно.

– Паттерсон повторяется. Фактически одну и ту же ориентировку он намерен разослать по второму разу.

– Полагаете, он загружает вас работой?

– Я так не думаю, мэм. Я пытался рассмотреть, но так и не увидел...

– Чего же вы не увидели, Арчер?

– Целесообразности в действиях Паттерсона. Обратная сторона этого вопроса – Паттерсон знает больше, чем говорит, и меня это настораживает. Почему, потому что, по сути, он скрывает часть информации. Мы расследуем не кражу кружевных трусиков. Мэм.

– Выполняйте все распоряжения Паттерсона – это все, что я вам могу рекомендовать. Это не игра в поло...

«Я оказался прав. Стул, а может быть, муж ржет под ней».

– ...а дело национальной безопасности. Нам брошен вызов.

«Поднимите перчатку».

– Я понял, мэм. Спокойной ночи!

– До свидания, Билл.

«А ведь она, черт его возьми, не очень-то и взволнованна», – сделал вывод Арчер. Во всяком случае, голос министра звучал бесстрастно. И если это так, не значило ли это, что она – холодный профессионал? Вселила ли она уверенность в Арчера? Так прямо сам Арчер сказать не мог. Пришла пора «писать комментарии» к ориентировкам уже на двух человек. Веры в успех придал и тот факт, что двух человек поймать легче, чем одного.

К своему вопросу, адресованному Натану Паттерсону, Арчер добавил второй, и слитно это прозвучало так: «Почему террорист не убил вашего человека и почему он не убил свидетеля своего преступления?»

* * *

Рочестер

Андрей Рахманов и его спутница сошли с поезда в Рочестере, хотя до конечной станции (в билете Руби Уоллес значился Дувр) им оставалось проехать еще столько же. На северной стороне вокзала их дожидался человек двадцати восьми лет, с широким рябоватым лицом и сальными волосами, закрывающими уши. Он нервно подергивал вниз-вверх «молнию» на своей кожаной куртке.

– Привет, Джонни! – приветствовал его Рахманов. – Сколько же мы не виделись с тобой?

– Четыре дня, – напомнил Гюнтер, бросив пристальный взгляд на спутницу Андрея. – Помнится, ты торопился в Белфаст.

– Какая память! Об этом твоем безусловном качестве я уши своей подружке прожужжал. Познакомься: это Руби.

Гюнтер кивнул, назвав свое имя. Он, можно сказать, заочно познакомился с Руби Уоллес, приковав себя к телевизору. Эта баба – черт с ней, свидетель она или исполнитель теракта, а вот ар-Рахман сильно удивил Гюнтера, сразу же перейдя от слов к делу.

– Ты принес, о чем я тебя просил?

– Угу, – кивнул Гюнтер. – Вещички в моей тачке. Кстати, я нарыл у младшей сестры переводную тату размером с кулак.

– И что на ней изображено? – спросил Андрей, вышагивая по платформе рядом с Джонни и поддерживая Руби за талию.

– Свастика.

– Отлично! Переведу ее на шею.

Сторонник правого реакционного движения мысленно одел Рахмана в кожаную куртку, высокие, с ребристой подошвой ботинки, сине-белый шарф с символикой рейнджеров, натянул на глаза фуражку-восьмиуголку, перевел на боковую поверхность шеи сочную свастику. Нарисованный им образ навевал мысли о членстве в нацистской группировке, футбольном фанатизме, наркотиках – но отводил всякие подозрения о связях с ливийскими спецслужбами. И Гюнтер прикинул в спортивном ключе: «Тренер угадал с заменой». Куда бы ни направил свои стопы переодетый до неузнаваемости террорист, на всех дорогах его ждал приветливо помаргивающий зеленый свет. И он не сменится на красный, пока не пополнится новыми деталями ориентировка.