В своем докладе Тито осудил как «британских и французских империалистов» за их роль в «развязывании войны», так и «верных слуг капитализма» социал-демократов. Еще больше досталось от него югославскому правительству — за то, что оно недостаточно решительно оказывает отпор немецкому и итальянскому фашизму. «Народы Югославии, — сказал Тито, — не хотят быть рабами немецкой и итальянской олигархии».
Тито предупредил об опасности троцкизма, который, по его словам, представляет собой уже «не идеологическое движение, а заговор предателей». Уделил он место и «моральному облику коммуниста». Тито заявил, что коммунист не должен пьянствовать — не только потому, что это недостойно члена партии, но и потому, что в таком состоянии он может выдать партийные тайны. Он закончил свое выступление призывами: «Да здравствует наш великий вождь и учитель товарищ Сталин!» и «Да здравствует его верный ученик и соратник Димитров, руководитель Коминтерна!». Это был, наверное, единственный или один из редчайших случаев в истории, когда подобные здравицы в честь «вождя народов» повисли почти в гробовой тишине. Делегаты не аплодировали, так как соблюдали конспирацию.
Конференция избрала ЦК КПЮ из 22 членов и 16 кандидатов, а также Политбюро из 7 человек. В него вошли Кардель, Джилас, Ранкович, Франц Лескошек, Раде Кончар (секретарь ЦК КП Хорватии), черногорский коммунист Иван Милутинович и, наконец, сам Тито — в качестве генерального секретаря.
Руководители партии «титовского призыва» были значительно моложе его самого — на десять, а то и на двадцать лет. Неудивительно, что они часто называли Тито «Старый» (другой вариант перевода — «Старик»). Эта «партийная кличка» сохранилась за ним на всю его долгую жизнь.
Об итогах конференции он подробно проинформировал Димитрова. «От имени трудящихся Югославии мы приветствуем в твоем лице славную, непобедимую большевистскую партию, свергнувшую на 1/6 земного шара капиталистическое рабство и под твоим мудрым руководством осуществившую вековые чаяния всех угнетенных — коммунизм», — писал он>[55].
Дни 19–23 октября 1940 года стали для Тито триумфальными. Наконец-то он добился того, к чему стремился, — поста руководителя партии. Он стал генеральным секретарем не в 1937-м, не в 1939-м, как он сам об этом говорил, а только осенью 1940 года, когда на это согласилась Москва. Хотя и в этом вопросе существует еще много неясностей.
Когда именно в Москве приняли решение о том, что Тито успешно прошел свой «испытательный срок», точно неизвестно. Документов, в которых был бы зафиксирован этот факт, до сих пор не обнаружено. Возможно, что их вообще не существует, поскольку достаточно было устного согласия Сталина для его принятия. «Проверяли меня в Москве самыми различными способами», — говорил впоследствии Тито. Но что он имел при этом в виду — не уточнял>[56].
