Агент из ресторана [сборник] - [19]

Роберто дрожал от страха. Эшли чувствовал, как часто стучит его сердце.

— Кто тебя просил?

— Я… я не знаю этого человека, синьор.

— Ты лжешь. — Эшли чуть дернул вывернутую руку а кулаком задрал подбородок Роберто, пережимая его гортань. Раньше он никогда не прибегал к подобным методам, но сейчас на карте стояла его жизнь. И другого способа заставить заговорить Роберто не было. — Кто этот человек? Как его зовут?

— Он… он не назвался, синьор. Я никогда его не видел. Должно быть, он из Неаполя. Он сказал, что я должен передать, и дал мне конверт с десятью тысячами лир.

— Что еще?

— Он… он дал мне телефонный номер.

— Какой номер? — В возбуждении Эшли вновь дернул вывернутую руку, и Роберто взвизгнул от боли. — Говори!

По этому номеру я должен был позвонить, если вы уйдете из отеля сообщить время ухода и имя вашей спутницы.

— И ты это сделал?

— Да, синьор.

— Когда?

— Как только вы ушли с ее сиятельством.

— Какой номер?

— Я я забыл его синьор.

— Вспомни!

— Э, Сорренто 673.

— Что-нибудь еще?

— Нет, синьор, ничего! Больше ничего, клянусь матерью и могилой отца!

— Зачем он просил передать мне ничего не значащие слова?

— Я… я не знаю, синьор!

— Подумай.

— Чтобы, чтобы посеять между вами недоверие.

— Спровоцировать ссору?

— Он на это рассчитывал.

— Ты должен был доложить об этом?

— Да, синьор.

— Если ты лжешь Роберто.

— Синьор пожалейте меня! Я клянусь, что рассказал всю правду.

Тогда Эшли отпустил его, и бармен поплелся прочь, массируя плечо. Журналист не винил его во всех смертных грехах. В эти тяжелые для Италии времена человек редко задумывался над этикой поступка, приносящего десять тысяч лир, необходимых для того, чтобы накормить жену и детей.

Эшли одернул пиджак, поправил галстук и задумчиво зашагал к бару, притулившемуся за бензоколонкой на другой стороне площади. Купив жетон, он прошел к телефону-автомату. Набрал 6-7-3. Раздались гудки, сменившиеся мужским голосом: «Слушаю! Вилла Орнаньи».

Эшли повесил трубку и вышел из бара. От асфальта мостовой и стен домов тянуло жаром, но он дрожал от холода, как человек, только что заглянувший в собственную могилу.

Вернувшись в отель, Эшли увидел у парадного подъезда голубую «изотту» и пикап, в который носильщики под наблюдением шофера в темно-синей униформе укладывали чемоданы. Управляющий отеля почтительно прощался с Козимой и Орнаньей. Таллио Рацциоли и Елена Карризи о чем-то переговаривались, держась чуть в стороне. Эшли приветствовали кивками и вежливыми улыбками. Его приход ускорил церемонию расставания, и две минуты спустя они сидели в «изотте», Козима и Орнанья — на переднем сиденье, Таллио и Эшли позади, Елена между ними.

Орнанья осторожно вырулил на площадь, замелькали дома, переулки, и скоро большая машина вырвалась на шоссе, ведущее на запад, к оконечности полуострова. Они откинули верх «изотты», ветер ерошил волосы и приятно обдувал лица; листья обрамляющих дорогу олив безжизненно повисли, стрекотанье цикад перекрывало урчание мощного мотора. Небо сияло голубизной, а за серыми холмами с укрывшимися меж них рыбацкими деревушками синело море.

Орнанья пребывал в отличном расположении духа. Машину он вел быстро и уверенно. С его лица, отражающегося в зеркале заднего обзора, не сходила улыбка, и он то и дело указывал на остающиеся позади достопримечательности. Постепенно разошлись и остальные, за исключением Елены Карризи, застывшей, как статуя, между Эшли и Таллио.

Наконец они свернули на узкую, мощенную булыжником дорогу и подъехали к высоким железным воротам, встроенным в каменный забор и украшенным гербами дома Орнаньи. Герцог нажал на гудок, и сгорбленный седенький старичок с морщинистым лицом затрусил к воротам, открыл их и подошел, чтобы поцеловать руку своего господина. Орнанья улыбнулся и дружески потрепал его волосы. Затем отпустил сцепление, и «изотта» поползла вверх, к вилле.

Здание поразило Эшли. Почему-то он ожидал увидеть одну из белых квадратных коробок со слепыми стенами и мавританскими нишами, часто встречающихся на Капри. Вместо этого он оказался перед тремя этажами великолепного барокко, с причудливыми балконами и резными дверьми, широкой террасой и мраморной балюстрадой, зеленой лужайкой, уходящей к апельсиновым садам и оливковым рощам. Вековые сосны поднимались над крышей. Клумбы радовали глаз разноцветьем.

Орнанья выключил двигатель, двери раскрылись, им навстречу вышел высокий седовласый мужчина, по виду мажордом. Еще полдюжины слуг, мужчин и женщин, выстроились в холле. Мажордом помог им выйти из машины, Орнанье, Козиме, затем и остальным. Когда очередь дошла до Елены, мажордом обнял ее и расцеловал в обе щеки. Девушка приникла к его груди, и Эшли показалось, что она вот-вот расплачется.

Герцог поймал удивленный взгляд журналиста и улыбнулся.

— Управляющий моим домом — Карло Карризи. Елена — его дочь.

— О!

А что еще мог сказать Эшли? Где уж ему разобраться в хитросплетениях клана Орнаньи! После завершения ритуала встречи почтительный слуга проводил Эшли в отведенную ему просторную квадратную комнату с большой кроватью и пологом, лепным потолком и окнами, выходящими на круглую бухту у подножия крутого обрыва.