Агата и археолог. Мемуары мужа Агаты Кристи - [13]
Наверное, самая тяжкая экспедиционная обязанность выпадала мне в начале сезона. Я вместе с нашими бригадирами отправлялся на место раскопок заранее. В Уре случаются такие сильные песчаные бури, что одно крыло экспедиционного дома после нашего летнего отсутствия бывало заметено песком по самую крышу, и мы дня по три раскапывали его обратно. Привести дом в порядок было трудоёмкой задачей. Увы, несмотря на суровое и исключительно засушливое лето, поздней осенью нас ожидали ужасные ливни: нас задевал хвост индийского муссона.
На раскопках мы задействовали около двухсот — двухсот пятидесяти человек, иногда больше, иногда меньше. Рабочие трудились от рассвета до заката с получасовым перерывом на завтрак и часовым — на обед и получали за полный день энергичной работы по рупии, что примерно равнялось восемнадцати пенсам. Кроме того, они получали «бакшиш», то есть вознаграждение, за каждую, даже самую незначительную находку в качестве поощрения за внимательность. Каждая бригада состояла из кайловщика, землекопа и четырёх, пяти или даже шести корзинщиков, в зависимости от того, насколько далеко нужно было нести землю. Ещё существовала небольшая бригада человек из восьми, управлявших двумя вагонами на нашей узкоколейке.
Арабские племена были крайне бедны, существовали на грани голодной смерти. От них не приходилось ожидать избыточной энергии, их заставляли работать увещеваниями, похвалой, а порой и страхом увольнения. И всё же работа на раскопках считалась большим благом, все стремились её получить.
Работу требовалось выполнять медленно, но за двенадцать лет наши рабочие переместили сотни тысяч тонн почвы. Они были костяком нашей незаменимой команды, извлекающей историю из-под земли. Рабочими командовал бригадир, пожилой отец семейства Хамуди ибн Шейх Ибрагим из Джераблуса, что на севере Сирии. Перед тем как приехать в Ур, Хамуди много лет работал у Вулли на раскопках Каркемиша. С ним приехали трое сыновей. Я вижу будто сейчас, как наш старый добрый Хамуди, возвышаясь над обрывом, словно гигантский орёл, наставляет и подбадривает рабочих, добиваясь послушания с помощью угроз, ругани и сарказма попеременно.
За четыре или пять лет работы в команде выработался некоторый esprit de corps[30], всегда возникающий, когда люди действуют под грамотным руководством, преследуют общую цель и чувствуют гордость за свою работу. Тем не менее, однажды сознательность рабочих дала сбой. Мы обнаружили захоронение и, опираясь на опыт предыдущих находок, сделали вывод, что найдём на лбу усопшего золотой амулет. Когда землю расчистили, амулета в могиле не оказалось: один из рабочих вытащил его, воспользовавшись моментом. Прикинув в уме, кто из ста семидесяти рабочих мог оказаться вором, мы сошлись во мнении, что любой из ста шестидесяти девяти, но только не рабочий, которого мы прозвали «честный Джон Томас». Тот был точно вне подозрений. Итак, когда наступил очередной день зарплаты, Вулли спросил собравшихся, готовы ли они, когда будут подходить к столу за деньгами, клясться по очереди на Коране, что невиновны. Рабочие в один голос согласились. При процедуре присутствовал начальник полиции из Насирии. Около ста пятидесяти человек друг за другом поклялись в своей невиновности, а когда виновный собирался прикоснуться к книге, все они поднялись, как один, в возмущении, не желая присутствовать при этом страшном клятвопреступлении. Вором оказался «честный Джон Томас». Подобно Яго[31], он годами намеренно создавал себе репутацию честного человека. Будь мы умнее, мы бы вовремя вспомнили Шекспира.
Получив начальные знания, я стал в конце каждого сезона отвечать за упаковку археологических находок. Как правило, получалось не меньше сорока или даже пятидесяти ящиков, причём речь шла об очень больших ящиках, предоставленных нам Королевскими военно-воздушными силами. Упаковка — ответственное и сложное дело, и к тому же очень пыльное. Я должен был сопровождать ящики в их путешествии по железной дороге до самой Басры. Обычно мне нравилось садиться в последний открытый вагон, в самый конец поезда. В Басре я сопровождал драгоценный груз в порт и следил, чтобы он благополучно попал на пароход и отправился в дальний путь в сторону дома.
1930 год, мой пятый и предпоследний сезон в Уре, стал для меня одним из важнейших лет в жизни: именно в этом году я женился.
Агата — тогда её звали Агата Кристи — посетила Багдад весной. Так случилось, что у меня в это время был аппендицит и я не присутствовал на раскопках. Супруги Вулли подружились с Агатой и пригласили её погостить у них осенью, а затем, после сезона, проехать с ними хотя бы часть пути до дома. Они знали её романы и относились к числу её больших почитателей. Когда Агата приехала в гости на раскопки в марте 1930 года, Кэтрин Вулли в своей обычной приказной манере велела мне свозить гостью в Багдад, а заодно показать ей пустыню и некоторые достопримечательности по маршруту. Агата очень беспокоилась из-за этой поездки. Она боялась, что я с большим удовольствием поехал бы домой один и сопровождаю её против своего желания. На самом же деле она с самого начала показалась мне очень приятным человеком, и перспектива совместной поездки меня, наоборот, обрадовала.
