Африка африканеров - [26]

Говорят, что кейптаунская газета на африкаанс «Ди Бюргер» не такая реакционно-расистская, как «Ди Фадерланд» или «Ди Трансвалер», издаваемые в Трансваале. Из утреннего выпуска «Кейп Таймс» на английском языке узнаю, что господин Бота, министр экономического развития, заявил вчера в парламенте, что все предпринятые меры лишь начальный этап апартхейда, ибо («как все революционные идеи, апартхейд не остановится в своем развитии». В настоящее время апартхейд ввели в церкви, в театре и на спортивных площадках, теперь очередь за торговыми предприятиями. Сомневаюсь, чтобы подобная мера могла быть претворена в жизнь. Что станется с внутренним рынком, «ели число покупателей убавится на двенадцать миллионов?

В рубрике происшествий читаю, что двое белых детей двенадцати и тринадцати лет убили из карабинов рабочих-негров, работавших на ферме их отца: они будто бы не узнали тех и «сочли подозрительными». Детей поздравляли с меткими выстрелами.

Мне дали телефон одного молодого дипломата, который может оказаться полезным, звоню ему. Большинство дипломатов, аккредитованных в Южной Африке, довольно враждебно настроено по отношению к апартхейду.

Парламент находится в Кейптауне, но так как парламентская сессия закончилась, посольства вместе с правительством вскоре вернутся в Преторию, административную столицу страны.

Молодой дипломат назначил мне свидание лишь во второй половине дня, и я решила погулять по улицам Кейптауна. Город лениво растянулся среди цветущих садов, между Столовой горой и огромным заливом, в котором смешивают свои воды два океана. Пересекаю малайский квартал с мечетями. До чего же странно видеть здесь мечети! В Дурбане я снова увижу их, большая часть индийского населения там — мусульмане. Девочек, которых я фотографирую, зовут Фатима, Зубида, Муния, а женщины скрываются во дворе за высокой стеной, словно где-нибудь в арабской стране.

Возле порта есть нечто вроде барахолки и цветочного рынка под названием «Грэнд-Парейд». Торгуют там метисы. Пожилые англичане на пенсии приходят сюда за цветами, самые красивые цветы — протеи, их называют «Sugar Bush», так же, как и «Springbox» (что-то вроде газели) — это эмблема страны.

Основные покупатели — африканцы, которые приходят на рынок в поисках старой одежды. Одеты они гораздо хуже, чем африканцы Йоханнесбурга, подражающие, особенно по воскресеньям, несколько крикливой, но тем не менее элегантной моде американских негров, здешние же африканцы ходят чуть ли не в лохмотьях, вместо ботинок на ногах у них самодельные тапочки из автомобильных покрышек.

Хочу сфотографировать троих африканцев (несмотря на всю свою бедность, выглядят они вполне достойно, и все трое необычайно похожи на Лумумбу), как вдруг чья-то белая рука заслоняет мой объектив.

— Что за наглость! — возмущенно набрасываюсь я на типа, который так глупо пошутил.

Он вежливо отвечает:

— Простите, я думал, вы так, ничего не фотографируете.

Я в ярости возражаю:

— Нет, я фотографировала африканцев.

— Вот-вот, — отвечает он, радуясь своей шутке, — я и говорю — ничего, ведь они — ничто. Потом вдруг стал серьезным:

— А у вас в Европе нет ничего «этакого»?

— Меньше, чем здесь.

— A-а, вот видите, вам повезло, — говорит он скорбным тоном, — все они лентяи, воры, алкоголики… А главное, у нас их такая тьма. Всюду, куда ни глянь.

Можно было подумать, что он говорит о нашествии саранчи.

Ребятишки-метисы просят милостыню. В Йоханнесбурге этого не увидишь. И не потому, что африканцы там богаче и не нуждаются в подаянии, просто если какого-нибудь мальчишку поймают за таким занятием, его сразу же отправят на ферму-тюрьму.

Какой-то ясновидец проповедует что-то на африкаанс, в то время как женщина поет религиозные гимны. Африканцы и метисы внимательно слушают. С большим трудом разбираю несколько слов: «Не делайте как в Конго».

В., молодой дипломат, заехал за мной. Чтобы нам не мешали, мы отправились на пляж Сипойнт, вдоль которого идет бульвар наподобие Английского бульвара в Ницце, только более просторный и роскошный. Мне почудилось, будто я попала на Лазурный берег зимой, хотя горы скорее походили на Пиренеи.

На пляже одни только белые. После того как в 1955 г. был принят закон о раздельном пользовании зонами отдыха и т. д., правительство потребовало от муниципального совета разделить пляжи по «зонам», в соответствии с существованием различных национальных групп, чтобы и в данном случае можно было проводить апартхейд.

В. говорит, что кейптаунскому муниципальному совету здорово досталось.

— Не из-за африканцев, конечно, которым отвели Мнэди Бич в бухте Фолс-Бей, совсем крохотный пляжик очень далеко от города, рядом с локациями Ньянга и Гугулету, а из-за метисов, которые всегда пользовались пляжами вместе с белыми. Правительство хочет, чтобы метисам выделили два маленьких пляжа в Страндфонтейпе, километрах в сорока от города и очень далеко от районов, где они живут.

Напротив пляжа нудистов в Сипойнт находится остров Роббен.

— Это большой концлагерь, — рассказывает В., — где заживо погребены две тысячи политзаключенных, в том числе Мандела и Сисулу, лидеры Африканского национального конгресса, и Собукве, лидер Панафриканского конгресса. И хотя последний давным-давно уже отбыл свой срок, его все еще держат на каторге, согласно закону, принятому исключительно ради него. В законе этом говорится, что в тюрьме политзаключенный в большей безопасности, чем на воле. Ибо подобная мера спасает его от соблазна начать все сначала и понести за это более жестокую кару, не говоря уже о том, что избавляет от преследования врагов.