Африка африканеров - [20]

И всюду — заграждения с электрическим током и колючая проволока, которая всегда так не нравилась африканцам.

— Интересно, чем объясняется такая особенность буров с точки зрения психоанализа, — рассуждает Энтони. — Ведь нигде в мире нет столько колючей проволоки.

Ферма родителей Паулы в старом колониальном стиле напоминает мне Юг Соединенных Штатов, там и сям на обочине сидят негры, ребятишки бегают меж высоких деревьев с порыжелой листвой, старые няньки с золотистой кожей оборачиваются нам вслед, стараясь приосаниться.

Навстречу нам выходит отец Паулы, краснощекий колосс в традиционных шортах. В знак приветствия он возбужденно размахивает руками. Дочь предупредила его, что к ним в гости приедет француженка («Она говорила, вы студентка, а по какой специальности? Социология? А это что такое?»).

— Да хранит вас бог! — вопит он уже издалека. — Жена и дочери еще не вернулись, ушли в церковь. — И, помолчав немного, добавляет: — Надеюсь, вы не пропустили службу из-за визита к нам?

— Нет, нет, — лицемерно заявляет Энтони, — мы как раз успели вовремя; чем раньше, тем лучше, а то потом непременно столкнешься с кафрами.

Мужчина разводит руками, всем своим видом выражая:

— Опять эти кафры! Что поделаешь!

Дом обставлен старинной английской мебелью, некрасивой, но зато комфортабельной. Располагаемся в удобных креслах-качалках возле огромного камина, бой приносит нам бренди. Несмотря на воскресный день, а религиозные убеждения здесь крайне строги, вся семья» к моему удивлению, не прочь выпить.

Болтаем о том, о сем. Как идут дела?

— Плохо, — рассказывает отец. — Не то что раньше. Едва хватает на жизнь. (А между тем из домашней прислуги я насчитала четверых или пятерых африканцев.) Приходиться уничтожать урожай, чтобы не упали цены. А тут еще надо содержать всех этих туземцев. Что же нам-то остается? (Потом уже я узнала, что он выдает ежемесячно полтора фунта своим двадцати рабочим, остальная часть заработной платы, равная этой сумме» уходит на их еду.) Кормлю я их хорошо, да еще плачу женщинам и детям за то, что они работают. Вас это удивляет?

— Да нет, что вы, — с притворным смущением восклицаю я.

— И не говорите, — заявляет он, — я знаю, в других странах нас изображают расистами, рабовладельцами. По вот увидите, через несколько месяцев вам не захочется уезжать от нас, вы поймете, что это единственный способ держать в руках таких примитивных людей. Вы ведь знаете, что произошло в Конго, хотя у вас в Алжире тоже не лучше. Да что там говорить, черные не могут управлять собой.

Я довольно вежливо замечаю, что алжирцы в большинстве своем вовсе не черные.

— Да неужели? — с удивлением восклицает он. — А я думал, раз африканец, значит, черный!

Позже Энтони рассказал мне, что правительство оказывает значительную поддержку фермерам, которые являются главной опорой Националистической партии во время выборов. Существует целая система специально выработанных цен, закупочных кооперативов, есть и земельный банк, предоставляющий им огромные кредиты. Их продукцию железнодорожные компании перевозят за полцены. Однако это и в самом деле не мешает им уничтожать излишки, дабы избежать понижения цен. Например, в 1962 г. оставалось в излишке тридцать девять миллионов bags[27] маиса. Хотя в то же время среди африканских племен, живших по-соседству с фермами, на которых сжигали пшеницу и маис, умирали от голода люди; в Северном Трансваале было зарегистрировано около трехсот подобных случаев.

Наконец явились дамы. Дочери очень красивы, но на головах у них, как и у матери, возвышаются невероятные шляпы с цветами. Садимся за стол. Отец сетует, что не знал о нашем приезде раньше, а не то организовал бы «braaivleis» в нашу честь и пригласил бы соседей. «Устроили бы маленький праздник!» Я подозреваю, что «braaivleis» — это мясо, жареное на углях, которое обожают буры.

Не знаю, в какой мере наше меню соответствовало обычаям африканеров, но это было нечто грандиозное! Начали мы с фруктового салата со сливками, затем нам подали некое подобие супа, в котором плавали маленькие пирожки с мясной начинкой, потом вяленое мясо и, наконец, жареного барашка с пюре из каштанов, моркови, сладкого картофеля и жареной кукурузы. Мне настоятельно рекомендуют полить мясо вареньем из смородины и мятной наливкой. Вся эта снедь обильно уснащается южно-африканскими винами, в том числе и знаменитым «Нидербургом», напоминающим в какой-то мере алжирский «лунг». Один за другим следуют тосты: «За Фервурда, за де Голля, двух великих людей на земле. Только они осмелились показать кукиш американцам». Я робко замечаю, что причины у них для этого были разные.

— Какое это имеет значение! — восклицает хозяин. — У американцев все до одного либералы или евреи (ничего не поделаешь, думаю я, навязчивая идея), чего они к нам пристали, спрашивается, со своими гражданскими правами? Им хорошо, у них большинство белых. Если бы негры у нас были в меньшинстве, может, и мы в таком случае дали бы им кое-какие права. А то представьте себе эдакую картину у нас: «Каждый человек имеет право голоса», как того требуют либералы. Что бы получилось? Весь парламент состоял бы из одних негров, а Кениата был бы президентом республики… (Мысленно спрашиваю себя, при чем тут президент Кении?) Выходит, нам придется отдать страну этим недоумкам? Когда мы пришли сюда, здесь была пустыня, даже банту, и тех не было. Это уж они потом явились, когда запахло золотом. А теперь мы самая индустриальная страна в Африке. Нет и нет! У нас все права на эту страну. Да и куда мы пойдем? Евреи могут уехать в Израиль, родезийские англичане (презрение в голосе) только и мечтают о том, как бы вернуться в Лондон. А нам-то, африканерам, куда прикажете деваться? В море, только в море, вот куда стремится сбросить нас весь мир. Но мы готовы драться, мы не дрогнем. Пусть приходят китайцы, африканцы, все кто хочет… И дети наши встанут все как один.