Афорист - [71]

— Да! А что это такое?

— Хочешь сказать, что не знаешь?

— Знал да забыл.

— А я думал, что автор наверняка не может не знать, что он есть такое.

— Я не какой–нибудь нищий. Но раз в месяц или чаще я с удовольствием пою, устроившись с моей гитарой где–нибудь в тенёчке на улице Гения. Мне бросают деньги, а я наслаждаюсь собственным голосом и людской отзывчивостью.

Худой, высокий и мосластый Яков — Лев напоминал старого, однако хорошо ухоженного и потому элегантного пса. Такие и в преклонных годах нравятся женщинам. Однако слабый пол никогда не занимал этого субъекта так, чтобы затмить хотя бы на некоторое, пусть даже краткое, время иные, для него более пламенные страсти. Яков — Лев любил (любит) только деньги.

Страха нет, а только сожаление.

Умирать не страшно, вот жизнь терять почему–то жаль.

В очереди на посадку:

— Я знал женщину, которая умела читать по руке.

— Обман. Я не верю в хиромантию.

— Она читала. Но не чертёж ладони. Она видела письмена судьбы.

— Бросьте!

— Да, да! Видела отдельные слова и фразы, не линии, как мы все. Оказывается, есть такие феномены. Человек, чаще всего женщина, читает на руке тексты и формулы, невидимые обыкновенному взгляду.

У неё удивительные глаза. Они вытянуты уголками к вискам, как бывает у лисиц…

— Ты любил её?

— Но больше боялся. Я всё время ощущал, общаясь с нею, опасность.

— Отчего же?

— Она мне всё время рассказывала обо всём, что было со мной… Даже о том, о чем никто, помимо меня самого, не знал и знать не мог. Я боялся, что она вдруг начнёт рассказывать мне моё будущее. Я не хочу знать, что меня ждёт завтра, когда настанет день и час моей смерти. Из страха я побежал от неё.

— Всегда мы боимся не того.

— Пожалуй.

— Ну, и где же она теперь?

— Не знаю.

— Я полагаю, ты сделал ошибку, расставаясь с такой женщиной.

— Что, ты, что ты! Ведь я её до сих пор боюсь. Как можно жить с человеком, который внушает тебе один только страх?!

— Боимся, чего не следовало бы, не боимся того, что нас, в конце концов, губит. А как бы нам она сейчас пригодилась.

— Это ещё зачем?

— Рассказала хотя бы, куда нас и зачем эвакуируют.

Левый берег года. Ватильный и витальный. Летательный и летальный. Скрипка и скрепка. Шлейф и шельф. Шеф и шейх. Пророк, порок, порог, пирог.

Человек — предмет для другого человека священный. Сенека.

— Я герой! Конечно же, я герой собственных произведений. Автор.

Дуновение вдохновения.

Проблема не в нациях, а в эманациях. Гений.

Войны, войны!

Была когда–то первая.

Воевали две цивилизации. Долго, быть может, миллион лет. Наконец свершилось: победители обняли побеждённых. Вселенная не знала более сладостных объятий. Мужчины — цивилизация победителей — взяли себе оплодотворяющее право. Женщины — побеждённым — осталось другое: быть оплодотворяемыми. Так они к обоюдному удовольствию, вернее сказать, к обоюдной необходимости и пошли в вечность. Так получилось: трансформируясь, они стали умножаться, неся разум и образ Создателя. И это хорошо! Ибо до той первой войны миров население было малочисленным, однообразным, бесчувственным, потому и бессмертным. И было то первоначальное бессмертие бесплодным и бесстрастным. Новое же бессмертие предстояло выстрадать в муках.

Киммерия — родина страха и вихрей. А. Рембо «Одно лето в аду».

Писатели — любимцы сатаны. Парафраз (оттуда же).

Нам морем, которое я так любил, я видел в небе утешительный крест (оттуда же).

Небо! Сколько нас, проклятых на этом свете! Мы всегда узнаём друг друга и надоели друг другу. Милосердие нам неизвестно, но вежливы мы и наши отношения с миром очень корректны (оттуда же).

Маловерный! Зачем ты усомнился? Матфей, 14, 31.

Сон Пизы:

— Говори, сестра, чего тебе хочется. Всё сделаю, родная.

— Прежде всего, дай посмотреть шоу с твоими девственницами. Говорят, оно у тебя лучшее в полушарии.

— Послушай! А у нас какое полушарие: левое или правое?

— А это с какой стороны посмотреть, милый!

Сон Чемпиона:

— Что, моя родная? — спросил Мур в ответ на движение её лица.

— Хочу тебя попросить об одной вещи, папа!

— Проси о чём хочешь, Ва, всё для тебя сделаю!

— Прошу тебя, никогда не умирай.

Вот мы всячески обижаем друг друга: оплёвываем, топчем… Так поступаем, наверное, потому, что не думаем о смерти. Нам становится стыдно и страшно лишь тогда, когда беззаветный человек умирает. Хуже всего нам в таком случае, прежде всего, потому, что мы не имеем возможности что–то исправить или хотя бы извиниться.

Поэт отличается от стихотворца тем, что не умеет он и не знает, как сочинять. Всякий раз он пробует себя, как начинающий. Стихотворец же в отличие от поэта может работать по заказу. Среди таких мастеров много прекрасных переводчиков и формалистов. Поскольку им надоедают их феноменальные знания и умения, они и взыскуют. Им хочется начать сначала.

Поэт — стихотерпец, страстотворец, сочинятель.

Сон поэта:

Как мираж он явился. В упор говорил: почему до сих пор не придумал об этом стиха ты? И сочились в ладонях стигматы, кизиловых плодов не светлей. Сердце глупое всхлипнуло. «Тлей, — прошептал я, — душа без одежды… Это тело живёт без надежды, потому что нельзя из невежды, хоть раскрой, хоть сожги ему вежды, ясной веры в себя воспитать…» И упал я, как загнанный тать, на колени пред отроком строгим. И склонился под окриком долгим, и увидел священную рать, и подумал: пора умирать.