Афоня, или Путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний - [64]

На второй неделе пути по левую руку от путешественников заблистала снегами великая и таинственная гора Кайлас. Много о ней ходит легенд. Говорят, что не каждого она к себе подпускает, а кого допустит в свои гроты и пещеры, тот уж и не возвращается. Однако путь лежал не к самой горе, а немного наискосок в маленькую долину, скованную высокими горами.

Снега здесь отступали, хотя погода оставалась все такой же неприютной, как на множестве перевалов, которые преодолели путники. Дул ветер. На склонах долины теснились малорослые деревца, а по дну блистал синевой полноводный ручей.

Избитые об острые камни ноги путников уже спотыкались чаще, чем обычно. Усталость, как это всегда бывает в конце трудного пути, уже нагло навалилась всем своим неподъемным весом. Однако Древа желаний видно все не было.

Решили остановиться на привал. Разговоров не было. Да и какие могут быть разговоры, когда каждый уже тысячу раз пожалел о своей авантюре с поиском исполнения заветного желания. Загрустил даже двужильный ассасин, в голову которого даже стала забредать мысль, что в этой жизни, наверное, можно обойтись и без рая, главное, чтобы эти горы и ходьба по ним уже закончились.

Не унывала одна лишь Нур. Она привычная к дальним переходам по горной местности, казалось, и не устала вовсе и все так же оставалась веселой и смешливой девушкой. Когда ее попутчики окончательно расклеились, она сама разжигала костер, ловила в ручьях рыбу или добывала косуль и кроликов и готовила харчи.

Вот и сейчас, она мигом наловила рыбы, ловко выхватывая ее голыми руками из ледяной воды ручья. Развела костер, соорудила из лапника навес от ветра и приготовила уху. Молча поели. Карло, уже по традиции, которую завела и соблюдала Нур, достались самые лучшие куски рыбы.

После еды Нур прочирикала, что завтра они выйдут к Древу желаний и всем необходимо выспаться. Все кроме молодой княгини рухнули в сон.

Солнце еще не показалось из-за гор, а только выкрасила их лиловой краской. Нур подсела к Карло и тронула его за плечо. Иезуит проснулся моментально. Юная княгиня хунзакутов приложила палец к губам, призывая итальянца вести себя тихо. Потом поднялась и поманила его в гору.

Перед тем как покинуть лагерь хунзакутка выложила на полянке из веток стрелку, и потянула Карло вверх по склону. Когда они отошли на достаточное расстояние от спящих путешественников, она прошептала своему визави:

— Карло, время пришло загадывать желание. Мы пришли. Вот эта сосенка и есть райское Древо. Не тяни, желание исполнится мгновенно.

«Papa», только и успел подумать иезуит и… исчез.

«Быть рядом с Карло», подумала Нур и тоже растворилась в утренней прохладе.

Первым проснулся Зигмунд. Он обнаружил отсутствие двух компаньонов — лилипута и девушки. Он же обнаружил и стрелку из разложенных веток, указывающую направление и лишь после этого поднял всех остальных.

— Идти надо по стрелке, — коротко сказал он. — Карло с Нур, наверное, уже у Древа.

Вся компания подалась вверх по склону. Звериный нюх не в пример человеческому, он гораздо чувствительней к запахам. Поэтому медведь быстро нашел место, где обрывалась эфемерная память о Нур и Карло.

— Все пришли, — сказал медведь.

— А тут никого и нет, — развел руками Афоня. — Только вон елочка чахлая.

— Дальше запаха беглецов тоже нет, — констатировал Зигмунд, а про себя подумал: «Господи, как я устал от этих скрытных, коварных, неверных и глуповатых людей. Хочу свободы… Свободы».

Медведь оглянулся. Неподалеку стояли три человека. Вроде бы никакой агрессии и опасности от них не исходило, так ему подсказывал его звериный инстинкт. Он не был голоден, потому и сам не проявлял агрессии. Однако на всякий случай все же зарычал, встал угрожающе на задние лапы, как бы показывая, кто здесь в лесу хозяин, и зарычал еще грознее и лишь после этого, когда расставил все точки над «i», посеменил в сторону леса.

Эти незнакомцы, неизвестно как оказавшиеся в его владениях, еще что-то кричали, но он не понимал этих звуков. Бурый медведь, ведомый звериными инстинктами, шел к своей свободе и подальше от этих шумных и непонятных существ, от которых можно ожидать всего, не исключая даже опасности. Дикие звери должны жить на свободе и подальше от людей.

Больше всех от поведения Зигмунда обалдел Афоня. Он звал своего друга, попытался даже броситься за ним в чащу, однако его остановил ассасин, который почувствовал, что перед ними уже не ученый медведь, а дикий властелин лесов. Он бесцеремонно наступил коленкой на спину Афанасию, прижимая того к земле. Так, глядя вслед медведю, он подумал: «Да-а, хочу в рай» и исчез.

Афоня, почувствовавший, что теперь ему ничто не мешает, и спину уже не жмет коленка ассасина, бросился в лес на поиски друга. Ему надо было поговорить с ним, выяснить, на что тот обиделся и ушел. Однако медведя нигде не было.

Пока этот тверской парень носился по кустам, бездельник Музафар прилег у сосенки. Он всегда ложился, когда была такая возможность. Лежа он снова вспомнил, как ему было хорошо в Багдаде вместе с его другом Алладином. «Эх, как бы я хотел вернуть это время», — подумал базарный вор и попрошайка… У сосны осталась лишь примятая его телом трава.