Афоня, или Путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний - [62]

— Да ты про карту говори, — не выдержал Карло.

— Не мешай, — оборвал его медведь. — Так, преставился, похоронили, дальше, что было.

— Пришел я домой и начал молиться за упокой его души. Помолился, поплакал, потом тятины вещи стал разбирать. А они все на воспоминания наталкивают, все про детство, про то, как на рыбалку на Волгу ходили. Бывало, выйдем с отцом на стремнину, сетушку поставим, тонь запустим, а потом на берег, там костерок разожжем, дымком так вкусно тянет, песню затянем, тятя водовки выпьет — хорошо так. Я снасти достал по избе разложил…

— Ты еще про то, как срать в кусты ходили расскажи, давай про карту, — вновь не выдержал Карло.

— Потом гляжу, а в серванте путевка на круиз до дербентских винных погребов стоит. Вспомнил я тогда, как отец говорил мне: «Вот вырастешь большой Афоня, отправлю тебя в путешествие дальнее, а когда ты из него вернешься, то перепишу все наше дело купеческое на тебя, а сам на пенсию пойду и буду с мужиками каждый день на рыбалку ездить и в тверском хоре пенсионеров песни петь». Вспомнил я это и решил ту путевочку рассмотреть, раньше-то он меня к ней не допускал, помню, залез я по малолетству в сервант, так выпорол меня за это тятя нещадно, потом неделю сидеть не мог. А он говорит: «Рано тебе еще к этой путевке прикасаться».

— Ну, ё-моё, — снова заерзал итальянский лилипут.

— Взял я путевку в руки, — продолжал Афоня, не обращая внимания на карлика. — А тут, слезы, как брызнут из глаз, снова подумалось, что вот теперь мы с братом и осиротели окончательно, помре наш батя…

— Да разъетишь твою мать, — не унимался нетерпеливый иезуит.

Теперь его одернул Музафар, у которого от такого проникновенного рассказа даже слезы на глаза навернулись.

— Не, ну, если тебе не интересно, ты не слушай, иди вон, водички пока попей или абрикосину съешь. Прямо до самого сердца эти сыновние терзания пробирают. Ну, и дальше что было?

— А дальше выпала грамотка у меня из ослабших от горя рук, рамка в которую путевка была обрамлена и развалилась. Смотрю, а там сзади письмецо в конвертике со словами напутственными. В завете тятином говорилось про карту, и чтоб я ее запомнил, а с собой не таскал, а то, знаете, как у нас в Твери, только за околицу выехал, до ближайшей рощицы добрался, так, на тебе — здасьте, пожалуйста — тать на тате едет и татем погоняет. Ох, много лихих людишек развелось в последнее время и куда власти смотрят, не понятно, — ударился в воспоминания о родине Афоня.

Карло уже весь извелся от этого подробнейшего воспоминания. Музафар смахивал слезы умиления, уж очень его — сироту багдадского, трогал этот рассказ про сыновнюю любовь. Зигмунд мужественно и внимательно слушал, потому что в деле дознания важны все детали, даже самые незначительные. Змей смотрел на все это действо философски и прикидывал, что, если эти туристы не вспомнят пароль, то придется драпать. Этих путников лучники порешат в одно мгновение, но он сам помирать не собирался и прикидывал, какие виражи придется заложить, уворачиваясь от стрел и дротиков хунзакутов. Крылья, конечно, продырявят, но шансов спастись все равно много, кожа-то у него непробиваемая, главное, чтобы в глаз не попали, а то с одним-то глазом потом во время полетов жди больших трудностей с навигацией.

— Рисуй карту, — скомандовал Зигмунд и высыпал пудру кари на стол.

Афоня стал наносить запомнившиеся названия плана. Он нарисовал Волгу-матушку, Дербентское море, Кавказские горы, Персидское море с реками Тигр и Евфрат, дальше пошла Индия.

— Афоня, ты все делай, как на карте было нарисовано, со всеми словами и знаками препинания, — подсказывал мишка своему другу.

Так на плане появились названия: река Ганг, королевство Бангладеш, бирманские разбойники, горы Гималаи, Гиндукуш и Каракорум, шрих-пунктир через эту триаду и немного в стороне точка с название — Кайлас.

— Зачем на карте эта точка Кайлас, если маршрут идет в сторону, я не знаю, — признался Афанасий.

Сафар Али что-то чирикнул дракону.

— Мир переспрашивает, какое слово, ты только что сказал? — перевел вопрос Змей.

— Я сказал, Кайлас, — повторил Афоня.

Из окон дворца сразу же пропали лучники и копейщики, а мировы жены вновь понеси кувшины с абрикосовой настойкой. Обстановка разрядилась.

— Все, молодец, брат! Всех спас, — констатировал дракон.

— В смысле? — не понял Афоня.

— Пароль, это — Кайлас. И теперь Сафар Али поможет нам добраться до Древа желаний, — выдохнул Змей Горыныч, а все остальные облегченно заёрзали на своих местах, и настойка полилась рекой.

Еще во время пира мир распорядился снарядить экспедицию до древа желаний. Сопровождать компанию должна будет младшая жена Сафара Али, потому что только ей, как близкой родственнице он мог доверить карту с маршрутом через горы и перевалы до места, где и должны быть исполнены все желания путников.

Да и шутка ли пройти между четырнадцатью высочайших гор, включая «вершину-убийцу» Нанга-Парбат. Пройти этой тропой не под силу никому, если нет рядом опытного хунзакута, да и он не поможет, если сам не знает дороги. Очень коварное это «Место горных встреч».

Собирая в дорогу свою красавицу жену Нур, мир снял со стены старинные кинжал и меч, которые самолично прицепил к ее поясу и сказал: «Как доведешь их до Древа, так сразу у него для себя спроси немедленного возвращения ко мне. А они уж пусть сами со своими желаниями разбираются. Запомни, медлить нельзя, первая подошла и первая спросила. Если замешкаешься, эти мытари, чего доброго тебя и затоптать могут, когда устремятся к своим потаенным мечтам. Непредсказуемы люди, когда до счастья можно рукой дотянуться, да и меняются они в этот момент и не всегда в лучшую сторону. И помни главное — держи в голове только одно желание — попасть домой, потому что Древо исполняет только то, о чем ты в данный момент больше всего думаешь».