Афина Паллада - [22]

Что-то в ней удивительно чистое, детское и совершенное женское. Он поведет ее по алым полям заката, по бирюзовым хребтам, покажет самый лучший кусок неба — над заливом, за мысом, где так таинственно клокочет вода в скалах…

Резкий толчок. Со звоном полетели спицы. В юзе зашуршали шины… Путники повалились на заросший ромашками склон — хорошо, что не в океан. Велосипед врезался в глубокую выемку. Расплата за мечты.

Джек поднялся с виноватым видом и порванной штаниной. Элина лежала, не шевелясь, лицом в ромашках. Он испуганно взял ее за нежные, тонкие руки — и раздался такой ослепительный смех, что и он рассмеялся.

Сидя в траве, они хохотали долго.

Элина вытащила из своей необъятной юбки нитку, завязала порванные брюки Джека. Он колдовал над разбитым колесом.

Увы! Придется идти пешком!

В глубине души Джек был рад случившемуся, и он ласково погладил руль велосипеда, подстроившего такую штуку.

В ботинке хлюпала кровь, но он скрыл это от Элины.

Из-за гор, которые по утрам льют на город прохладные запахи цветов, вышла луна. Белая шхуна проплывала вдали. Стало слышно, как поет ночная степь.

— Женщина, — сурово сказал Джек, — разведи огонь, я пойду на охоту!

Он бросил ей спички и, как кошка, спустился к океану.

Охотник принес три маленькие рыбки и морскую черепаху.

Элина терла глаза кулаком и раздувала тлеющие стебли бурьяна. Воин откинулся и стал ждать, когда женщина приготовит ужин.

Одинаковая песня звенела в их крови. Песня смелых и гордых. Песня силы, обнявшейся с нежностью.

Вволю надурачившись и сделав вид, что рыба съедена, а вигвам уложен на лошадь, они тронулись в путь. Джек свистнул невидимым собакам, и Белый Клык побежал рядом с женщиной, пытаясь стащить связку сухой оленины с седла. Женщина крикнула — и белозубый собачий мудрец отстал от лошади.

Лунные, ледяные пространства тянулись на сотни верст.

Дымились полыньи Юкона…

Она англичанка, бакалавр изящных искусств. Он матрос, золотоискатель, грузчик, зверобой… Впрочем, пишет еще рассказы для местной газеты. О! Это чудесно! Она, правда, не пишет рассказов, но заканчивает диссертацию в поисках подлинного автора шекспировских пьес.

— Разве это важно? — спросил он. — Главное — пьесы написаны!

Она удивилась такой наивности, чтобы не сказать больше.

— Это чрезвычайно важно! — церемонно ответила она и как будто стала выше ростом.

Джек сразу почувствовал себя полуграмотным каюром, хорошо знающим только повадки собак в упряжке. А она настоящая леди из рода королев и за полмили рассказала ему столько поразительного об искусстве. Вот ей бы писать рассказы, а не ему!

Но он не согласился, что пьесы написали аристократы. Он готов признать автором «Гамлета» Кристофера Марло, великого драматурга, магистра, предшественника и соавтора Шекспира.

Элина поразилась гениальной интуиции Джека, который сразу сказал то, над чем бились профессора. Видно, этот парень учился так: сразу брал только вершины, а вакуумы впоследствии заполнялись сами.

Электрическое зарево города было еще далеко. Накрапывал дождь. Высокие травы хлестали по коленям, холодили ноги. То и дело дорога ныряла между холмами.

Элина читала ему стихи Кольриджа и Саути, тревожащие, как лунный свет на штормовом море.

А он уже любил ее как сокровенный смысл жизни.

Оказывается, до этого он не жил, а прозябал, как змеи в зимних горах. Теперь хлынуло солнце любви. Первой, единственно настоящей. Все остальное — браки, расчет, покой или ревность.

Граненая резкость сравнений, точность мыслей и картин переполняли его. Вот теперь он напишет рассказ!

На повороте Джек бросил велосипед и прыгнул в знакомую лагуну. Элина догнала его в темной воде, преданно посмотрела в глаза, и он дружески потрепал ее мокрые волосы.

Сушиться вошли в хижину рыбака. Выпили какой-то дряни. Были счастливы.

Перед светом, усталые, полуспящие, добрели до чопорного загородного замка, где Элина жила у родных. Он вспомнил свою тесную каморку, заваленную рукописями, сетями, книгами, и предложил вечером встретиться в парке. Она подумала и перенесла свидание на пристань.

Вечером Джек сунул ноги в горячие от утюга брюки, модно повязал галстук, быстро поцеловал мать и вышел.

В порту ему встретилась живописная группа. Три грузчика в изорванных майках на бронзовых телах шли, обнявшись за шеи. У каждого на руке коленкоровая сумка — туда поутру их жены кладут бутерброды и бутылку с молоком или пивом. Блаженные, добродушные физиономии, нетвердая походка указывали на то, что сегодня они кое-что заработали и отметили это в портовом кабачке. Самого слабого они поставили в середину и нежно вели товарища домой. Они глядели на встречных бесконечно добрыми глазами, словно просили извинения, что хватили по рюмочке-другой.

Это они грузят корабли, строят дома, делают ром, хлеб, сахар. Их жизнь — каждодневный труд, и сейчас им выпала краткая минута отдыха.

— Хелло, Джек! — уступили они ему дорогу — ведь он стал джентльменом.

— Хелло, ребята! — приветствовал их бывший инспектор по борьбе с браконьерами.

Он не раз грузил с ними корабли. С любовью обнял бы их сильные, чистые от солнца тела. Но у него свидание. Нет, нет, сегодня он не может разделить их радость.