Афганский дневник - [37]

Под занавес нашего гардезского стояния командующий поставил полку задачу на проведение поисков под блоками «полосатых» за перевалом, первое реальное дело. Первый день командовал я, второй — В. Востротин. Первые успехи, первые найденные и уничтоженные склады с боеприпасами. Свой КП развернули рядом с НП Армии на самой высокой точке перевала. Вид, как с борта самолета, все как на ладони. Декабрь месяц, но тепло и солнечно. Перевал Сату Кандав буквально переводится как «толстое бревно», а литературно как «перевал могучих деревьев». И действительно, начиная с предгорья растительность нарастает с геометрической прогрессией. Непривычно видеть заросшие соснами, кедрами и горным дубом склоны. Заглянули за перевал, как на обратную сторону Луны. Даже дух непривычен, смолистый дух российского леса. И горы, горы, горы до горизонта. Враждебные горы. Оттуда периодически летят РСы, бьют минометы. Видим разрывы на блоках «полосатых» (наши десантники). Хорошо, что мы не пошли на выбранное первоначально место. Душманы его накрыли несколькими залпами в первый же день. В ответ бьет наша артиллерия, заходят в атаку штурмовики. То тут, то там пузырятся разрывы, такие безобидные с виду, особенно пока звук не доходит до нас.

Делаю отступление от рассказа. Тихо бурчит радиоприемник, и вдруг слышу невероятную весть. Передают, что в Кабуле правительство объявило о том, что афганские войска покинут после успешной операции дорогу Гардез — Хост и призывают население взять на себя охрану дороги. Нет слов для комментариев. Это про те войска, которые бежали впереди нас, нарушая все графики и забивая дорогу? Это сообщение сейчас, когда мы уже сидим по домам, а «зеленые» — тем более? А о каком населении идет речь, если за перевалом все кишлаки брошены, население ушло в Пакистан, а в горах только «духовские» боевые группы и отряды? Вот брехуны. Черт с ними.

Наверное, никогда не будет правдивой информации ни с той, ни с нашей стороны. Первоначально в газетах были такие сообщения, что если бы я не был участником тех событий, то вообще ничего бы не понял. Только под конец то, что писалось о нас, а писалось много, стало соответствовать действительности. И все равно, нет-нет, да и приврут, приукрасят. Взять хотя бы статью в «Известиях» о бое на высоте 3234. Сколько там реально было человеческого мужества, самопожертвования, какой трагический накал боя. А статья какая-то глянцевая, фанфаронская. К чему это? Впрочем, писал человек-телефон. Писал, не покидая Москвы. Уже на следующий день после того, как газета попала на высоту к истинным участникам событий, комбат передал, что люди оскорблены и возмущены. Кто услышит?

Убедился лично, что врут отчаянно и на той стороне. Вражеский «голос» передавал как-то раз, что мы тела вывозили грузовиками. Стиль подачи новостей — для базарных торговок. Закончили сообщение похвалами «мужественным моджахедам», которые упорно сражаются и не дают нашим войскам продвинуться вперед. А у нас на следующий день пошла первая колонна! Духи в Пакистане на весь мир объявили, что насбивали наших самолетов и даже взяли в плен трех летчиков, называли фамилии полковника, майора и старшего лейтенанта. Врут отчаянно. Мы-то знаем, что за все время операции «Магистраль» они сбили один вертолет над Гардезом, да один штурмовик получил «Стингер» в хвост. Летчик довел-таки своего «грача» до Баграма. Его переговоры мы прослушивали по сети авианаводчика. Но к делу…

Вслед за десантниками в дело вступила гардезская 56-я бригада. Вот тут действительно «духи» оборонялись отчаянно. Трудно, медленно, но упорно наши продвигались вперед. Каждая высота бралась с боем. Сильное огневое воздействие. Роту «полтинника», которую выдвинули вперед, чтобы прикрыть левый флаг бригады, даже пришлось отвести, так как она начала нести потери. Близость базового района Джелалуддина была ощутима. Без его захвата не было смысла дальше драться за дорогу. Не знаю точно, как и когда созрел у командующего окончательный замысел, но мы получили сформированную задачу 18 декабря.

Вечер 18 декабря. Палатка офицеров управления. Тесно от собравшихся. Все собранны и сосредоточенны. В. Востротин отдает боевой приказ, организует взаимодействие. Кратко общий замысел: выход к базовому району Срана на широком фронте, захват гор восточнее долины 1-м батальоном; западнее — 3-м, затем проведение разведывательно-поисковых действий разведротой непосредственно в районе. Я возглавляю передовой командный пункт полка и иду с 3-м батальоном. Нам, наконец, отдают обратно 9-ю роту, которая работала до этого на перевале, прикрывая саперов. Получил от В. Востротина неприятное внушение. И справедливо, по делам. Все надо делать самому и тогда не придется ни на кого сваливать. Долго скрывал, что вышел на «боевые» без спальника. Пришлось выкручиваться.

За час до рассвета начинаем выдвижение за перевал. Уходили из Гардеза почти летом, а вернулись туда уже настоящей снежной зимой. Последняя ночевка перед боем в исходном районе. Обговариваем с командиром 3-го батальона (майор Н. Ивонник) и его заместителем (капитан И. Печерский) последние детали действий на завтра, ужинаем и на боковую. Остаюсь ночевать у них в палатке. Чтобы особенно волновался, не скажу. Спал без сновидений. Точно помню, что подумал о том, как все закончится, вернемся и будем вспоминать пережитое. И никто не знал (почти как в «Живых и мертвых»: «…и никто из них не знал, что эта задержка у моста разделила их всех на живых и мертвых»), что Ивонник уже следующим вечером будет ранен. А через 20 дней я поднимусь на гору и заменю в командовании батальоном раненого И. Печерского.