Афганский дневник - [39]

На своей вершине некоторое время обдумывал, с какой стороны разместить людей. С юга противник на «Хулигане», с севера «союзники», и кто опасней, неизвестно. Залегли на отдых на южном склоне, решив, что «союзники» опаснее ночью. С рассветом перебрались за скаты на северную сторону. И вовремя. Через пару часов душманские пули защелкали у нас над головой.

По-моему, впервые почувствовал, что такое предел сил. На последнюю горку поднимался уже на автопилоте, соображал с трудом. Растерял людей и собрал всех только на КП 8-й роты. Некоторое время прослушивал переговоры по радио об эвакуации раненых и не заметил, как выключился. Боюсь, что и радист заснул.

21 декабря. Посовещавшись с командиром, решили дать людям отдохнуть до 10.00. Пришел нежданно-негаданно командир 76-го афганского пехотного полка с переводчиком. Его КП оказался на нашем хребте с другой стороны. Пришел согласовывать действия. Мы ему все наболевшее высказали, не выбирая выражений. Собрались, вроде, эти обезьяны снова брать «Хулиган» и хотели начать вместе с нами. Ну что, эмоции эмоциями, а воевать все равно надо. Хотя и не ахти какая сила в помощь (с командиром полка два батальона, аж 50 человек, а третий батальон — 15 человек на вершине, с которой нас обстреливали), но вреда за спиной могут принести много. Поэтому В. Востротин приказал мне выйти к ним, к «зеленым», на КП. Согласовать все действия. И. Печерскому с 9-й ротой — снова взять вчерашнюю высоту. Мне — осуществлять общее руководство, а с занятием высоты и самому выдвинуться на эту вершину. Находясь на афганском КП, не допустить, чтобы им опять что-нибудь «показалось». Ко всему, командир послал Ф. Клинцевича на КП 8-й пехотной дивизии.

Когда я добрался до афганцев, выяснилось, что воевать они не собираются. Плюнул, выругался про себя и сосредоточил все внимание на нашей задаче. На высоту взошли без происшествий, но И. Печерский второй раз поиграл со смертью. Взял двух радистов, командира 9-й роты С. Ткачева, корректировщика и выдвинулся по хребту к «Хулигану» на рекогносцировку. Не успели они как следует осмотреться, как «духи» ударили по ним с разных сторон. Со своего места отчетливо вижу минометные разрывы, воздушные гранатометные разрывы, с «Хулигана» бьют пулемет и автоматы. Дело — дрянь. Отойти они не могут, лежат среди камней, и это пока спасает их от пуль и осколков. Но надолго ли?

Командир среагировал быстро. В считанные минуты вся артиллерия обрушилась на «Хулигана» и соседнюю высотку, истерзала их разрывами, затянула дымом дымовых снарядов. В роте быстро развернули «Утес» и подавили гранатомет. И. Печерский со своей группой броском вышел из ловушки. Когда они бежали, успел их сосчитать и вздохнул с облегчением. Честно говоря, восхищаюсь мужеством и выдержкой этого человека. Все доклады следовали абсолютно спокойным голосом, полный самоконтроль. Молодец!

Я уже собрался двигаться к Печерскому но тут командир поставил новую задачу. Кухня этого решения интересна, но вдаваться в подробности не буду, многословия и так хватает. Больше всего тому, что карабкаться вверх не придется, обрадовались радисты с их тяжелыми радиостанциями и запасными АКБ. На следующий день по пути прочесали долину и кишлаки в ней. Нашли и уничтожили кучу мин, патронов и гранат. Захватили в «плен» ишака и нагрузили на него обнаруженное безоткатное орудие и ДШК. К середине дня вышли в новый район. Цель — базовый район Срана. И надо взять это гнездо ударом двух батальонов во что бы то ни стало. В газетах Срана трансформировалась в Сурану или Сарану. Мол, не литературно.

С рассветом 23 декабря батальоны после огневой подготовки при поддержке огнем танков двинулись вперед, охватывая долину с двух сторон. Противник тут же откликнулся залпами РСов. Заполучил «духовский подарок» и мой ПКП. Не успели как следует обосноваться — как нарастающий свист, раскатистые разрывы: и нашу высотку заволокли клубы пыли. Один залп, второй, третий. Неприятное чувство беспомощности. Лежишь и уповаешь на судьбу. Прошу командира, чтобы батальоны засекали, откуда работает РПУ, но никто пока ничего не видит. Следующие залпы идут с перелетом, теперь уже «духи» бьют термитными снарядами. От горящих блямб фосфора вспыхивают и горят кусты и деревья. Наши потери: осколками пробиты штормовка старшего лейтенанта О. Иванова, висевшая на кусте, да палатка связистов. Все целы.

Но нам легче, мы на месте, у нас есть укрытия в каменных кладках. Тем же, кто в это время штурмует высоты, намного сложнее, и здесь не до шуток. Начинают поступать доклады о раненых. Ранен капитан Иван Гордейчик — начальник штаба у комбата-1 А. Давлятшина. Ни на одних «боевых» управления батальонов не несли такие потери, как здесь. Дела у 1-го пдб идут успешно. Встретив упорное сопротивление, 3-й пдбштурмует высоту за высотой, отклоняясь к западу. Обстановка корректирует планы. Выйдя к высоте, которую мы потом назвали для простоты высотой «2» (а позже героической высотой с отметкой 3234), наступление пришлось приостановить. Почти 50 метров отвесной скалы. Риск велик, потери могут быть большие. Игорь Печерский, взявший на себя командование батальоном после ранения комбата, докладывает решение о ночном штурме. Пока подразделения закрепляются на достигнутых рубежах, темнеет, и стрельба постепенно стихает. Последние несколько залпов «духи» кладут в долину по месту, где утром стояли танки. Чем теперь она им не понравилась, не знаю. Видимо, бьют наобум, без корректировщика. Пусть тратят снаряды по пустому месту, завтра меньше упадет на наших солдат.