Аффект: практика судебной психолого-психиатрической экспертизы - [81]

09.07.04 г. в 11.35 был оформлен протокол явки с повинной подэкспертной. В 12.30 того же дня испытуемая была допрошена в качестве подозреваемой, сообщила о предшествующих сложных взаимоотношениях с отчимом, а также подробно описала обстоятельства происшедшего. Рассказала, что 08.07.04 г. она с матерью готовилась к сдаче вступительного экзамена в МГУ. В 20.00 пришел отчим и стал в большой комнате смотреть телевизор, сделав «значительную громкость». На ее просьбу убавить звук Я. сделал потише, «огрызнувшись при этом». Затем потерпевший спросил телефон ЖЭКа. Она ответила ему, чтобы он сам решал подобные вопросы. Я. «отреагировал агрессивно», оскорбил ее словесно, сказал, что «открутит ей голову». После этого она собиралась уйти из квартиры. В прихожей дорогу преградил отчим, схватил ее за волосы и дал пощечину. В этот момент мать заслонила Я. своим телом, а она (К.) спряталась на кухне, куда вскоре вбежал отчим и ударил ее рукой по голове и затылку. Когда Я. стал замахиваться снова, К. «осознала реальную угрозу, страх за свою жизнь», пыталась уворачиваться от ударов отчима, не помнит, что именно в тот момент говорил ей Я., а также «точку приложения силы», по-видимому, «в этот момент взяла со стола кухни нож и нанесла им удар потерпевшему». Пояснила, что вышеописанное произошло в интервале между 21 и 22 часами, точное время назвать затруднялась.

10.07.04 г. испытуемая была доставлена в ГКБ № 7, был поставлен диагноз: «Сотрясение головного мозга». Амбулаторно была назначена симптоматическая терапия (пирацетам, димедрол, пенталгин, валериана). 13.07.04 г. допрошенная в качестве обвиняемой К. повторила сказанное ранее. 14.07.04 г. подэкспертная поступила на стационарное лечение в неврологическое отделение ЦКБ Московского Патриархата. На ЭЭГ от 15.07.04 г. у нее выявлялись «на фоне умеренных диффузных изменений – признаки поражения неспецифических срединных структур мозга». 23.07.04 г. К. была консультирована психотерапевтом. Отмечались сниженный фон настроения, эмоциональная лабильность. Предъявляла жалобы на беспокойный, тревожный сон (раннее пробуждение), плаксивость, апатию, общую слабость, говорила, что ее иногда «шатает при ходьбе». О стрессовой ситуации говорить не хотела. Плакала, как только речь заходила о маме, доме.

Поставлен диагноз: «Тревожно-депрессивное расстройство на стресс», назначены психофармакотерапия (дормикум, феназепам, амитриптилин), а также симптоматическая терапия. 11.08.04 г. была выписана из стационара «по настоятельной просьбе больной» с диагнозом: «Закрытая черепно-мозговая травма. Сотрясение – ушиб головного мозга легкой степени. Цервикальный синдром. Травма мягких тканей с ирритацией и спазмом левой позвоночной артерии. Острое нарушение мозгового кровообращения по ишемическому типу в вертебробазилярной системе. Ишемически-компрессионная левосторонняя плексопатия. Левосторонний скаленус синдром. Тревожно-депрессивное расстройство» с рекомендациями приема амитриптилина, феназепама и кавинтона, наблюдения неврологом и психотерапевтом по месту жительства.

17.08.04 г. К. была амбулаторно освидетельствована комплексной психолого-психиатрической экспертной комиссией в ГНЦ ССП им. В.П. Сербского. Выявлялись признаки дизэмбриогенеза, на наружной поверхности правого предплечья – единичный поверхностный старый рубец от самопореза. На ЭЭГ – «умеренные изменения электрической активности мозга резидуально-органического характера, умеренная дисфункция срединных структур стволово-диэнцефального уровня с акцентом слева». По данным компьютерного картирования ЭЭГ, в передневисочном отделе левого полушария – зона преобладания негрубых органических знаков, возможно, травматического генеза, смешанный профиль функциональной межполушарной асимметрии с преобладанием левшества. Заключение невролога-консультанта: «Органическое поражение ЦНС сложного генеза (раннее, травматическое)».

В кабинет к психиатрам К. вошла неуверенной походкой, придерживаясь за спинки стульев. Сидела в напряженной позе, с прямой спиной, натягивала рукава кофты на кисти, пальцами «выдирала» заусенцы. Держала голову опущенной, на вопросы отвечала после длительных пауз, тихим голосом, без эмоциональной нюансировки, с пуэрильными интонациями. Обращала внимание, что практически постоянно испытывает головные боли, головокружение, периодически ее «шатает», «немеют руки и ноги», указывала, что «первое время после содеянного много ела, не могла остановиться, хотя аппетита не было», что до сих пор без лекарственных препаратов не может заснуть, не может читать, так как «буквы расплываются», «не может сосредоточиться». Появление данных расстройств связывала со сложившейся ситуацией, в которой больше всего «жалко маму» («всю жизнь ей поломала!»), тут же начинала плакать. Одновременно с этим достаточно быстро переключалась на другие темы, особенно если они не касались актуальной ситуации, при этом подробно рассказывала о себе, своих увлечениях, цитировала собственные стихи, однако вскоре вновь становилась понурой, спонтанно высказывала идеи самообвинения («разрушила маме семью»). При расспросе об инкриминируемом деянии замыкалась, становилась напряженной, монотонным голосом повторяла сказанное в процессе допросов. На попытку выяснить ее взаимоотношения с отчимом краснела, начинала дрожать, с трудом произносила, что ранее он с нее «пытался снять кофту», но «ничего не успел сделать».