Афанасий Фет - [160]
На следующий день в шесть часов вечера состоялся банкет по подписке (подписалось не менее ста человек) в белой колонной зале ресторана «Эрмитаж», украшенной лавровыми деревьями. Играл оркестр. Среди выступавших в этот день особенное впечатление произвёл журналист В. А. Гольцев, писавший «Политическое обозрение» в журнале «Русская мысль» (из программы этого журнала впоследствии вырастет программа партии кадетов), в котором в меру сил пропагандировал необходимость создания в России конституционного строя. От лица ненавистных юбиляру либералов Гольцев утверждал: «…люди разных направлений собрались на праздник поэзии чистой гуманности и человечной красоты. Поэтому приветствия Фету могут идти и от людей, которые были и остаются верными великим началам реформ прошлого царствования. В произведениях Фета много красоты и гуманности, но мы, либералы, считаем, что их ещё мало воплощено в общественной жизни», — после чего провозгласил тост: «За Фета как певца человеческой красоты и непобедимой свободы духа»>{596}.
Снова зачитывались поздравительные телеграммы: от разных крупных чиновников, в том числе министра народного просвещения графа И. Д. Делянова; от уланов лейб-гвардии Его Величества полка, от Курской классической гимназии, от начальницы женской прогимназии в Острове, от датского консула в Москве Тора Ланге, от редакции журнала «Стрекоза», от «господина Кулаковского из Киева»>{597}… Банкет закончился танцами.
В тот же день в Петербурге Константин Константинович устроил приём в честь Фета в Мраморном дворце, на который пригласил Полонского, Майкова (тот не смог быть по болезни), Голенищева-Кутузова с супругой и вдову А. К. Толстого графиню Софью Андреевну. «Пили шампанское за здоровье юбиляра и его музы»>{598}, — записал великий князь в дневнике.
Юбилей производит странное впечатление: за большим количеством славословий нельзя не заметить отсутствия среди поздравивших крупнейших журналов, писательской организации — Литературного фонда, важнейших фигур тогдашней литературы. Ни одно издание, считавшее себя либеральным (кроме «Русской мысли» в лице Гольцева), не сочло нужным принять участие в юбилее столь одиозной (пусть зачастую и анекдотически) фигуры. Сказалось и постоянное демонстрирование им презрения к «литераторам» и семинаристам.
Однако нехватка общенародного признания юбиляра, видимо, не смущала, и получить поздравление от Пыпина или Скабичевского он не мечтал. Видимо, Фет с самого начала организации праздника думал о том, какую награду мог бы получить от императорского двора, и об этом вскоре стало известно. Полонский, склонный к передаче слухов, писал Фету 17 декабря 1888 года: «Теперь не могу утерпеть, чтобы тебе не насплетничать. Кто-то, вероятно в шутку, говорил мне, что ты просился в камергеры. — Верить этому я не хочу, потому что не можешь же ты не сознавать, что звание Поэта выше, чем сотня камергеров, — из которых, наверное, целая половина гроша медного не стоит. Да и что тебе за охота, в твои года, заказывать себе мундир, который, как я слышал, стоит не дешевле 1400 рублей. Все званья хороши — есть Двор, стало быть, должны быть и камергеры, и камер-юнкеры. Но если бы мне предложили такое звание, я бы жестоко обиделся — я бы сказал: оставьте меня при моём звании поэта — звании, которого вы дать мне не можете и взять не можете… Слуху я, конечно, не поверил, ибо знаю высоту твоего умственного развития…»>{599}
Между тем слухи были совершенно правдивые. 30 декабря Фет ответил: «Пятьдесят лет кряду я считаю тебя самым крупным и симпатичным талантом; но я бы хохотал, если бы ты вздумал признать за собою какое-то звание поэта. Никакого такого звания не существует, а если говорить о тех, кто им кичится, то я к ним ни за что идти не хочу… если ты признаешь меня наряду с вами достойным высочайшей награды, то потрудись придумать, в какой она форме должна снизойти ко мне так, чтобы она, подобно пожалованным вам звёздам, навсегда свидетельствовала о высочайшей милости». В письме от 31 декабря Полонский вынужден был пойти на попятную: «Недаром же я слышал, будто ты добиваешься того, чтобы тебя из поэтов разжаловали в камергеры… Но если это твоя фантазия, твоё желание — твой личный взгляд, — то неужели же я буду так нелеп, что стану за это тебя осуждать или предавать анафеме!»>{600}
Добиваться своего Фет собирался прежде всего через преданного Ивана Петровича Новосильцева, но надеялся и на покровительство своего августейшего поклонника. 23 июня 1888 года Фет писал ему осторожно и одновременно откровенно: «Если выбрать эстетическими судьями Ваше Высочество, Страхова, Соловьёва, Кутузова, Полонского, т. е. людей с несомненным эстетическим чувством, то я уверен, что стихотворения Майкова не будут поставлены выше стихотворений Фета. Итак, с этой стороны весы будут уравновешены. Но месяц тому назад я из верного источника узнал о восторге, с каким Победоносцев читал мой перевод „Энеиды“, а такие переводы обнимают у меня всю наилучшую часть древнеримской поэзии: Катулла, Тибулла, Горация, Овидия, Вергилия, Проперция, Персия и Ювенала. Один уже этот вклад в русскую литературу говорит за себя помимо всякой оригинальной заслуги»

Николай Некрасов — одна из самых сложных фигур в истории русской литературы. Одни ставили его стихи выше пушкинских, другие считали их «непоэтическими». Автор «народных поэм» и стихотворных фельетонов, «Поэта и гражданина» и оды в честь генерала Муравьева-«вешателя» был кумиром нескольких поколений читателей и объектом постоянных подозрений в лицемерии. «Певец народного горя», писавший о мужиках, солдатской матери, крестьянских детях, славивший подвижников, жертвовавших всем ради счастья ближнего, никогда не презирал «минутные блага»: по-крупному играл в карты, любил охоту, содержал французскую актрису, общался с министрами и придворными, знал толк в гастрономии.

Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.

Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.

Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.

Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.

Воспоминания видного государственного деятеля, трижды занимавшего пост премьер-министра и бывшего президентом республики в 1913–1920 годах, содержат исчерпывающую информацию из истории внутренней и внешней политики Франции в период Первой мировой войны. Особую ценность придает труду богатый фактический материал о стратегических планах накануне войны, основных ее этапах, взаимоотношениях партнеров по Антанте, ходе боевых действий. Первая книга охватывает период 1914–1915 годов. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.

Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.

Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.

Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.