Аэропорт. На грани катастрофы - [15]

Успеху его способствовало и то, что он никогда не терял времени на дипломатию. Прямо шел к цели – касалось ли дело людей или самолетов. Не обращал он внимания и на ранги и всем резал правду-матку в глаза, включая и начальство.

Как-то раз – летчики до сих пор вспоминают об этом – Патрони бросил работу и, ни слова никому не сказав, ни с кем не посоветовавшись, сел на самолет и улетел в Нью-Йорк. Он вез с собой большой пакет. Прилетев в Нью-Йорк, он сначала на автобусе, затем на метро добрался до главной конторы компании «Олимпен» в центре Манхэттена и там – без всяких объяснений и докладов – прошел прямо в кабинет президента. Войдя, он развернул пакет и выложил на блестящий полированный стол президента компании разобранный карбюратор, весь в смазке.

Президента – а он в жизни не слыхал о Патрони, и к нему без доклада никто еще не входил – чуть не хватил удар. Но Джо быстро привел его в чувство.

– Если вы хотите терять самолеты в полете, можете вышвырнуть меня отсюда. А если нет, садитесь и слушайте.

Президент сел – Джо тем временем раскурил сигару – и стал слушать. Немного погодя он вызвал вице-президента по инженерной части, а тот – еще немного погодя – приказал произвести соответствующие изменения в карбюраторе, чтобы он не покрывался льдом в полете: Патрони долгие месяцы тщетно добивался этого, разговаривая на более низком уровне.

Позже Патрони получил благодарность, и случай этот пополнил непрерывно разраставшиеся легенды о нем. Вскоре Джо сделали старшим мастером, а несколько лет спустя – главным механиком компании «ТВА» в аэропорту имени Линкольна.

Ходили легенды и о личной жизни Патрони, в частности о том, что он каждую ночь занимается любовью со своей женой Мари – так же регулярно, как другие выпивают перед обедом. И это была правда. Собственно, как раз этим он и был занят, когда позвонили из аэропорта насчет застрявшего самолета компании «Аэрео Мехикан» и попросили помочь.

Рассказы о личной жизни Патрони обрастали деталями: любовью он, оказывается, занимался так же, как делал все, – не расставаясь с длинной тонкой сигарой, которую неизменно держал в углу рта. Только это была неправда – во всяком случае, теперь. Мари, потушив не одну загоревшуюся подушку в первые годы их брака – а она, как бывшая стюардесса «ТВА», умела гасить пожары, – категорически запретила Джо курить в постели. И Джо послушался, потому что любил жену. Впрочем, к тому были все основания. Когда он на ней женился, она была, пожалуй, самой популярной и самой хорошенькой стюардессой во всей авиации и даже теперь, после двенадцати лет брака и трех родов, все еще могла соперничать со многими своими преемницами. Были люди, которые откровенно удивлялись, как это Мари, за которой отчаянно ухаживали и капитаны, и офицеры высоких рангов, могла предпочесть им всем Джо. Но надо сказать, что Джо, даже когда он только начинал свою карьеру механика, был уже человеком многообещающим и во всех отношениях удовлетворял Мари.

Ко всему этому следует добавить, что Джо никогда не впадал в панику. Он быстро оценивал ситуацию, решал, насколько дело срочное и следует ли ради него немедленно все бросать. Когда ему позвонили насчет застрявшего «Боинга‑707», он нутром почувствовал, что безумной срочности тут нет и можно еще побаловаться с женой или поужинать, но только одно из двух. И он решил пожертвовать ужином. Через некоторое время Мари, накинув халатик, помчалась на кухню и быстро приготовила Джо несколько бутербродов в дорогу – ведь до аэропорта двадцать пять миль, так что он успеет поесть. Но Джо тут же надкусил один из них.

Его не впервые вызывали в аэропорт после долгого рабочего дня, но сегодня уж больно мерзкая была погода – такой он просто не помнил. Три дня бушевала метель, всюду набралось много снега, и поездка на машине предстояла тяжелая и опасная. Вдоль улиц высились сугробы, а снег все валил и валил. На шоссе и на дорогах автомобили еле двигались, а то и вовсе стояли. Хотя «бьюик» Патрони был снабжен специальными шинами для езды по грязи и снегу, колеса все равно буксовали. «Дворники» и «антиобледенители» плохо справлялись с валившим снегом, стекла запотевали, а фары освещали лишь совсем небольшое пространство впереди. Застрявшие машины – иные из них были попросту брошены владельцами – превращали езду в гонку с препятствиями. Естественно, лишь острая необходимость могла заставить человека ехать в такую ночь.

Джо взглянул на часы. И его машина, и та, что перед ним, стояли уже несколько минут. Стояли не только они – и дальше впереди, и справа непрерывной цепью выстроились автомобили. Он отметил про себя, что давно уже не видел и встречных машин – должно быть, где-то на дороге произошла авария и застопорила движение всех четырех потоков. Ладно, решил он, если в ближайшие пять минут ничего не изменится, придется выйти и посмотреть, в чем дело, хотя так мело и валил такой густой снег, что ему крайне не хотелось высовывать нос наружу. Он еще успеет намерзнуться за ночь в аэропорту. А пока он настроил радио на волну рок-н-роллов и, включив его на полную мощность, затянулся сигарой.