Адъютант генерала Май-Маевского - [3]
— Геройски! Молодцевато!
Скоро он начал всячески отличать меня.
После смерти полковника Дроздовского, Май-Маевский сделался начдивом. Он сразу вызвал меня в кабинет и подробно расспросил о моем происхождении. Пришлось отлить пулю, что мой отец — начальник Сызрано-Вяземской железной дороги, что у Скопина расположено наше большое имение.
Совсем неожиданно для меня Май-Маевский спросил:
— Хотите быть моим личным адъютантом?
Я скромно ответил:
— Ваше превосходительство, я польщен вашим вниманием, но ведь есть участники корниловского похода...
Май-Маевский перебил:
— Я имею право назначить кого мне угодно. Вы будете моим адъютантом. Сегодня я отдам в приказе.
На другой день я приступил к исполнению своих новых обязанностей. А вскоре генерал Май-Маевский принял корпус и армию, и я сделался адъютантом командарма.
ОРГАНИЗАЦИОННЫЙ ВОПРОС УЛАЖЕН КАК НЕЛЬЗЯ ЛУЧШЕ
Адъютантская работа не представляла для меня ничего сложного. Я лишь боялся, что меня выдаст малограмотность.
Май-Маевский часто диктовал мне приказы и распоряжения. Иногда он брал у меня из рук лист, качал головой и укоризненно восклицал:
— Капитан! Почему вы так безграмотно пишете?! Будьте же внимательнее!
Я довольно несвязно ссылался на тяжелую жизнь и контузию.
Однажды в приказании начальнику штаба я написал «сурьёзно». Начальник штаба генерал Ефимов старательно переправил «у» на «ю».
— «Сюрьёзно!» — прочитал удивленно Май-Маевский,— А кто же так поправил? — поинтересовался он смеясь,
— Начальник штаба, ваше превосходительство.
И, воспользовавшись удобным случаем, «обелил» свою малограмотность:
— Ваше превосходительство! Я полагаю, мне простительно. Имение разграблено, все время на фронте. Не до книг и культуры. Генерал Ефимов и тот делает ошибки!
После этого случая Май-Маевский примирился с моей «грамматикой».
Отныне у меня была одна забота — связаться с подпольной большевистской организацией.
ВЫРУЧАЛИ АКСЕЛЬБАНТЫ
Часто пробегала дрожь от мысли «вдруг сорвется».
Ведь приходилось лавировать среди высшей аристократии: князей, графов и родовитого дворянства.
Я не умел «вращаться в свете», но «вращаться» приходилось.
Мне приходилось усваивать элементарные понятия вежливости, учиться целовать дамам ручки, расшаркиваться, щелкать шпорами и раскланиваться соответственно чинам, званиям и положениям.
Очень многие «блистательные орлы» не раз у меня
спрашивали, не являюсь ли я родственником адмирала погибшего на «Петропавловске», на что я, как бы неохотно, отвечал: «Да, какой-то дальний родственник». И сразу же менял тему разговора.
Вообще при разговорах я был сдержан, больше молчал и слушал, что говорят другие.
Мое пребывание у генерала Май-Маевского дало мне много жизненного опыта, там я увидел прогнившее нутро буржуазно-дворянской аристократии. Я наблюдал, как холопски преклонялись перед позолоченной мишурой и высоким положением. Как прыгали графы, князья, генералы и вся аристократия перед диктатором Май-Маевским. Они боялись не только его, но и меня, близко стоящего к нему.
Со мною однажды был такой случай: прохожу я по Сумской улице в Харькове, вдруг окликает какой-то генерал:
— Прапорщик, почему вы не отдаете честь?
Я остановился и проговорил назидательным тоном:
— Прежде всего я не прапорщик, разрешите доложить, я — капитан, вас я не заметил, ваше превосходительство.
Генерал повышенным тоном буркнул:
— Солдатская отговорка, следуйте за мной в комендатуру.
Я предложил генералу:
— Ваше превосходительство, зачем нам итти пешком, прошу поехать.
Генерал недоуменно оглядывался по сторонам, бурча:
— Как поехать, на чем поехать?
Я крикнул:
— Поручик, дайте машину!
Я всегда ездил на машине; если мне приходилось итти пешком, машина шла всюду за мной.
Каково было удивление генерала, когда он увидел лучшую машину «Поккард» с двумя флагами: добровольческим и георгиевским.
Генерал растерялся и в присутствии публики смущенно пробормотал:
— Позвольте, капитан, это машина командующего войсками.
— Да, а я старший и личный адъютант командующего. Пожалуйста, садитесь.
Поручик открыл дверцу автомобиля, а генерал пролепетал:
— Нет, нет, господин капитан, прошу извинить, здесь недоразумение,
Подобный же случай был в Ростове.
Май-Маевский приказал передать пакет генералу Витковскому и вызвать его на три часа дня к себе в кабинет. Витковский находился в Московской гостинице и телефон почему-то не работал. Я сел на машину и поехал к нему.
Поднимаясь по лестнице, я на площадке встретил шикарного гвардейского полковника в кругу трех дам, любезно с ним разговаривавших. Я прошел мимо и вслед услышал грозный оклик:
— Па-аррручик. А ч-честь забыли отдать?!
Не обращая внимания, я продолжал подниматься по ступенькам.
Полковник вышел из себя и решил блеснуть властью перед дамами :
— Я вам приказываю остановиться!
Я ответил:
— Полковник, я сейчас вернусь, и тогда мы объяснимся,— и направился в номер Витковского.
Выйдя от генерала, я увидел раскрасневшегося полковника, с пеной у рта, который злобно закричал:
— Поручик, безобразие, я вам покажу!
Я подошел, дамы окидывали меня презрительными взглядами.
Я снова сказал:
— Полковник, в чем дело?
"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.
В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.
Первая часть этой книги была опубликована в сборнике «Красное и белое». На литературном конкурсе «Арсис-2015» имени В. А. Рождественского, который прошёл в Тихвине в октябре 2015 года, очерк «Город, которого нет» признан лучшим в номинации «Публицистика». В книге публикуются также небольшой очерк о современном Тихвине: «Город, который есть» и подборка стихов «Город моей судьбы». Книга иллюстрирована фотографиями дореволюционного и современного периодов из личного архива автора.
Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.
Уильям Сомерсет Моэм (1874–1965), английский романист, драматург, создатель блестящих коротких рассказов, сохранивших очарование и поныне, самый высокооплачиваемый писатель своего времени, сотрудничавший с английской разведкой во время двух мировых войн, человек, общавшийся с такими представителями политической и культурной элиты, как Уинстон Черчилль, Матисс, Шагал, Лоренс Оливье, Вивьен Ли, прожил долгую, насыщенную драматическими событиями, противоречивую и сложную жизнь, которая, впрочем, подстать его не менее драматической, противоречивой и сложной эпохе.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.