Адъютант генерала Май-Маевского - [2]

Шрифт
Интервал

Цаккер не согласился, и мы с ним расстались.

Я ехал на подводе. Быстрой рысцой бежала лошаденка, подгоняемая кнутом возчика.

На рассвете я прибыл в Мелитополь.

Что мне бросилось впервые в глаза, это большие толпы обывателей на перекрестках улиц.

Я слез с повозки, расплатился с крестьянином и напра­вился по улице.

Выяснилось, что город эвакуирован, в виду приближе­ния немцев, и ночью был бой в районе Акимовки.

Я никак не мог понять, кто мог драться на станции Акимовке, тогда как станция находилась южнее Мелитополя.

У меня сложилось твердое убеждение, что наши отряды не поладили между собой, в результате чего произошло столкновение. В тот период времени этого можно было ожидать.

С такими мыслями я направился на вокзал, где по улице я был неожиданно захвачен дроздовцами. Помню, меня обступил конный отряд и пехота. Штабс-капитан грозно спросил:

— Кто вы такой?

Колебаться было некогда:

— Штабс-капитан, представленный в капитаны по ру­мынскому фронту.

— Кто командир полка? Какой полк?

Вопросы частили, как из пулемета. Не отставал и я:

— 134 Феодосийский полк. Командир полка Шевердин. Полк стоял по реке Серет.

— Правильно!

Штабс-капитан поверил, рассыпался в любезностях и не­медленно зачислил меня в 3-ю роту. Позже я узнал, что фамилия штабс-капитана Туркул.

В городе Бердянске мне, вновь испеченному «дроздовцу», привелось встретиться с т. Цаккером.

Трудно объяснить удивление т. Цаккера, еще так недавно знавшего меня как товарища по формированию Красной армии, а теперь увидевшего во мне врага — белогвардейца в форме офицера-дроздовца.

Выслушав историю и цель моего превращения в «дроздовца», т. Цаккер заразился той же идеей и высказал мне свое намерение вступить в отряд Дроздовского выдав себя за поручика.

Зная характер т. Цаккера, а в особенности его незна­комство со специфическими особенностями офицерской среды, я отсоветовал ему вступать на этот рискованный путь, грозивший неминуемым провалом. Цаккер согласился, на прощение я ему сказал:

— «Мое пребывание у храни в тайне. Обо мне услышишь. Мы еще увидимся...

Так мы с ним вторично распрощались.

Дроздовский отряд, выйдя из Румынии, именовался авангардом офицерского корпуса генерала Шербачева». Я не знал, что собою представляет этот отряд, пока мы не дошли до станицы Мечетинской. Здесь дроздовцев встретил генерал Алексеев, стоявший вместе с Деникиным во главе жалких остатков «Ледяного похода» корниловцев.

— Я думал, что мы одни отрезаны от всего мира,— сказал ген. Алексеев в приветственном слове. — Но нет! Где-то далеко, в глухой Румынии, сохранилась от большой армии горсть храбрых русских людей. В них бьется такое же горячее сердце за великую единую Русь.

Конечно, целый корпус генерал не назвал бы «горстью». Позже, по всем действиям дроздовцев, сделалось понятным, что офицерский корпус существует лишь в воображении белых генералов — для поощрения и устрашения жителей.

Бежать было бы не так уж трудно, но во мне созрело решение — проникнуть в штаб дроздовцев и связаться с подпольной большевистской организацией.

Я удачно воспользовался болезненноым состоянием (я, дей­ствительно, был тяжело контужен и ранен). К счастью, мне было знакомо шифровальное дело, и полковник Дроздовский прикомандировал меня штабным офицером в шифровально-вербовочный отдел.

Штаб стоял в Ставрополе. Сюда прибыл и генерал Май-Маевский. Он прославился редкой храбростью еще в им­периалистическую войну. Генштабист по образованию, Май-Маевский командовал первым гвардейским корпусом, был награжден Анной, Владимиром, Станиславом I степени, имел золотое оружие и георгиевские кресты 3-й и 4-й степени. В «керенщину» под Тарнополем, Май-Маевский первым вышел из окопов навстречу врагу, увлекая за со­бой солдат. За это генерал получил солдатского Георгия с веточкой. Убежденный монархист, Май-Маевский был тверд, не любил заниматься интригами. В добровольческую армию вступил на Кубани. Предполагалось, что, по взятии Москвы добровольцами, Май-Маевский получит пост военного и морского министра.

Когда полковник Дроздовский выбыл из строя из-за ра­нения, Деникин назначил Май-Маевского врид начдива.

Дроздовцы встретили нового начальника враждебно. Май-Маевский не участвовал в «Ледяном походе», не сражался в рядах Дроздовского.

— Генерал прибыл наготовое и хочет окопаться!— ворчали офицеры. В штабе, не стесняясь, высказывались:

— Уж лучше бы назначили Витковского (участника дроздовских походов).

Даже солдатский Георгий трактовался как подлизывание к солдатским массам и вызывал насмешки.

Я решил использовать настроение офицеров для своих целей.

С новым назначением мне угрожал перевод из штаба — сердца белогвардейщины — в строй. Чтобы избежать этого, надо было войти в доверие к новому начдиву. Осторожно, постепенно я начал передавать генералу офицерские «разговорчики». Ясно, что я, не стесняясь, преувеличивал нелестные отзывы. Май-Маевский все охотнее меня выслушивал, обещая:

— Спасибо вам! Я вас не забуду!

Штабные офицеры обедали вместе с начдивом. Я исполь­зовал и эти часы, много рассказывая о боевой жизни фокшанского и окненского направлений. Часто генерал одоб­рительно вставлял:


Рекомендуем почитать
Градостроители

"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.


Воспоминание об эвакуации во время Второй мировой войны

В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.


Город, которого нет

Первая часть этой книги была опубликована в сборнике «Красное и белое». На литературном конкурсе «Арсис-2015» имени В. А. Рождественского, который прошёл в Тихвине в октябре 2015 года, очерк «Город, которого нет» признан лучшим в номинации «Публицистика». В книге публикуются также небольшой очерк о современном Тихвине: «Город, который есть» и подборка стихов «Город моей судьбы». Книга иллюстрирована фотографиями дореволюционного и современного периодов из личного архива автора.


Старорежимный чиновник. Из личных воспоминаний от школы до эмиграции. 1874-1920 гг.

Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.


Уилли

Уильям Сомерсет Моэм (1874–1965), английский романист, драматург, создатель блестящих коротких рассказов, сохранивших очарование и поныне, самый высокооплачиваемый писатель своего времени, сотрудничавший с английской разведкой во время двух мировых войн, человек, общавшийся с такими представителями политической и культурной элиты, как Уинстон Черчилль, Матисс, Шагал, Лоренс Оливье, Вивьен Ли, прожил долгую, насыщенную драматическими событиями, противоречивую и сложную жизнь, которая, впрочем, подстать его не менее драматической, противоречивой и сложной эпохе.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.