Адвокатская тайна - [11]
Интересный случай описал Н. П. Карабчевский в своей работе «Как я стал адвокатом». Для первой защиты Карабчевский получил дело по обвинению в краже со взломом. Против обвиняемого были сильные улики (на нем была надета одна из похищенных рубах), но он отрицал свою вину. Защитнику он признался во всем, и защитник убедил его сознаться на суде. В день суда, уже в зале судебного заседания подсудимый заявил защитнику, что он не будет на суде признавать себя виновным: «Мы не в сознаньи». Н. П. Карабчевский очень ярко описал свое состояние, когда он услышал это: «Мы не в сознаньи».[54] Положение было спасено тем, что подсудимый не решился все-таки отрицать преступление и признал себя виновным.
Мы указывали, что в ответ на вопрос о том, какие давать показания, защитник должен посоветовать говорить правду. Но этот совет не должен носить характера уговаривания и в особенности уговаривания с обнадеживающими обещаниями. Защитник не может обещать то, что от него не зависит. Легко себе представить положение защитника, который, убеждая подсудимого сознаться, внушил ему уверенность, что ему за чистосердечное сознание суд назначит условное осуждение, а суд по делу вынес более строгий приговор. Обнадеживание представляет собою психическое воздействие, которое недопустимо в данном случае.
Если адвокат стал обладателем тайны после допущения в качестве защитника, но до открытия судебного заседания, он должен отказаться от ведения защиты — безразлично, поручена ли ему защита по соглашению с подсудимым или по требованию суда. Эта точка зрения встречает возражения, основывающиеся на том, что адвокат, отказываясь от защиты, ставит другого защитника в такое положение, которое для себя он считает неприемлемым. Как правильно указывает проф. Н. Н. Полянский, с этим возражением трудно согласиться: если обвиняемый обратится к новому защитнику, и он окажется в том же положении, что и предыдущий, то он должен будет поступить так же, как и тот, если же обвиняемый не повторит ему своего признания, то он уже будет в другом положении. Скажут: но ведь дело правосудия нисколько не выиграет от того, что обвиняемый, наученный опытом, не поставит нового защитника в затруднительное положение своим признанием. Дело правосудия, конечно, от этого ничего не выиграет, но адвокатура выиграет и в своих собственных глазах, и в глазах общественного мнения, если правилом ее профессиональной этики будет то, что ее представители не могут по соглашению с обвиняемым даже косвенно противодействовать правосудию.[55]
Адвокат в своем заявлении об отказе не может делать указаний, из которых суд мог бы установить, если и не содержание, то хотя бы существование адвокатской тайны.
Наиболее сложным является положение защитника в том случае, когда он тайну узнаёт уже во время хода судебного заседания. Уход из процесса во время судебного заседания, отказ от защиты в судебном заседании недопустим вообще и невозможен и в данном случае. Естественно возникает вопрос — в какой плоскости проводить адвокату защиту при наличии в деле адвокатской тайны.
Адвокат, продолжающий защиту после того, как подсудимый раскрыл перед ним свою тайну, не может ни в своих ходатайствах, ни в вопросах, ни в защитительной речи высказываться в направлении противоположном правде по делу. Он не может лгать. Нет той цели, при которой ложь адвоката перед судом была бы оправданным средством. Он не может и раскрыть поведанную ему тайну, но при этом не может поддерживать ложь подзащитного, помогать ему в этой лжи. Помимо всех общественных и этических соображений, которые исключают возможность лжи, следует иметь в виду, что защитник не должен ставить себя в такое положение, когда подсудимый, слушая заведомую ложь защитника, думал бы: «Я лгу потому, что хочу добиться оправдания, хочу спасти свою свободу, имущество, жизнь, положение в обществе, но ты-то зачем лжешь!».
Если в деле имеются доказательства, с неоспоримой ясностью устанавливающие виновность подсудимого, если отрицание подсудимым своей вины находится в очевидном и непримиримом противоречии с материалами дела, то адвокат не может и не должен пытаться, вопреки очевидности, опровергать обвинение. Такая позиция может быть принята адвокатом и в том случае, когда подсудимый и перед ним одинаково, как и перед судом отрицает свою вину.
Когда подсудимый при таком положении вещей признается своему адвокату, что он действительно совершил преступление, то в позиции адвоката ничего не изменится. Он и раньше не считал возможным оспаривать обвинение, он и сейчас, тем более, его оспаривать не будет.
Гораздо сложнее обстоит вопрос, когда доказательства по делу не столь уже бесспорны и неопровержимы, когда можно перед судом поставить вопрос о том, что известное сомнение в виновности имеется, а между тем подсудимый, отрицающий свою вину, признался защитнику в совершенном преступлении.
Этот вопрос широко поставлен и глубоко проанализирован в работе проф. Н. Н. Полянского «Правда и ложь в уголовной защите». В этой работе вопрос сформулирован так: «Как должен поступить защитник, когда в деле нет достаточных доказательств, изобличающих обвиняемого, а между тем защитнику виновность его точно известна». В этом случае, указывает проф. Н. Н. Полянский, речь идет уже не об убеждении защитника в виновности обвиняемого, а об его осведомленности об этой виновности.
