Адвокатская тайна - [9]

Хранение тайны является обязанностью адвоката в течение всего времени производства по делу. Если адвокат выбывает из дела до его окончания, то он не освобождается от обязанности не разглашать тайну. И по окончании дела адвокат должен хранить тайну. Вопрос о том, в течение какого срока или бессрочно, вечно должна храниться тайна, разрешается, по нашему мнению, следующим образом: содержанием тайны является факт, уличающий подсудимого в совершении преступления, или факт, усиливающий степень или характер ответственности. Когда перестанут угрожать обвиняемому те последствия, из-за которых эти факты им скрываются, тогда и прекращается необходимость и обязанность хранения тайны. Смерть обвиняемого, амнистия, погашающая преступление, истечение давности, устраняющее возможность пересмотра уже решенного дела — таковы те сроки, по истечении которых отпадает обязанность по хранению тайны.

После этого срока вопрос о возможности разглашения тайны решается, с одной стороны, в зависимости от того, какие личные, семейные или общественные последствия это может повлечь. В случае смерти обвиняемого разглашение его тайны может оказаться не безразличным для его семьи. С другой стороны, может оказаться, что сокрытие тех или иных фактов в отношении к определенным лицам может идти вразрез с законным интересом современников или потомков знать все о том или ином деятеле.

Спорным является вопрос, обязан ли адвокат хранить тайну и после того, как сам обвиняемый ее раскрыл.

Дореволюционная русская судебная практика считала, что подсудимый может снять завесу с совещания, и тогда защитник не связан более тайной. На такую точку зрения встала Варшавская судебная палата по дисциплинарному делу Патэка, который не счел возможным рассказать содержание своего разговора со своим бывшим подзащитным Бартосом, хотя последний, со своей стороны, изложил содержание этого разговора.

Дореволюционная литература, придавая очень большое значение адвокатской тайне, утверждала, что «обеспечение этой тайны представляется одним из необходимых условий правильного функционирования уголовной защиты» (Зарудный), и читала, что адвокатская тайна должна храниться адвокатом, даже если обвиняемый эту тайну раскрыл.

А. С. Зарудный в докладе «О тайне совещания подсудимого с защитником», сделанном в 1912 году в Петербургском Юридическом обществе, возражал против того, что подсудимый может снять завесу с совещания и что тогда и защитник не связан более тайной. А. С. Зарудный указывал, что точка зрения, исходящая из того, что закон, гарантируя тайну совещания, имеет в виду не интересы защитника, а интересы подсудимого, представляется совершенно не соответствующей ни духу, ни букве русского закона. Тайна ограждается, утверждал Зарудный, в интересах не одного подсудимого и не одного защитника, а в интересах правосудия, в интересах общественных и государственных и нельзя отменить по своему произволу закон, установленный для пользы общей.[45]

Муравьевская комиссия, занимала по этому вопросу противоположную позицию и утверждала, что недопущение защитника сообщать признания подсудимого составляет изъятие из общего правила об обязанности каждого свидетельствовать перед органами судебной власти о всем, что ему известно по данному делу и составляет подчинение публичного интереса интересам частного лица. Поэтому в случае отказа подсудимого от этой прерогативы не представляется уже оснований настаивать на ее соблюдении вопреки интересам заинтересованного лица.[46]

Нам представляется, что правильное решение этого вопроса дается самим определением адвокатской тайны. Необходимым элементом этого понятия является то, что речь идет о факте, который обвиняемый скрывает от суда. Как только обвиняемый перестает скрывать этот факт, он перестает быть тайной и, следовательно, полностью исчезает та тайна, которую адвокат должен хранить.

Представим себе следующий случай: подсудимый, обвинявшийся в убийстве и отрицавший на следствии свою виновность, признался своему защитнику, что он совершил убийство. Это признание адвокат не может раскрыть, ибо оно является тайной. Но если далее на суде подсудимый признает себя виновным — тайное становится явным и исчезает самое содержание адвокатской тайны.

В упоминавшемся нами деле присяжного поверенного Патэка его бывший подзащитный Бартос заявил, что на предварительном следствии он сознался, но на суде отрицал свою виновность, и что поступил он так по совету своего защитника, которому он объяснил, что вовсе не сознавался следователю, как это было записано в протоколах следствия. Присяжный поверенный Патэк отрицал справедливость заявления Бартос, но не нашел, однако, возможным рассказать содержание своего разговора, как не подлежащее оглашению.

Надо признать, что присяжный поверенный Патэк ошибочно считал, что он должен хранить тайну, которую его бывший подзащитный сам раскрыл.

Но точка зрения Патэка нашла своих сторонников: О. О. Грузенберг считал, что обвиняемый может огласить содержание беседы с защитником и что тайна обязательна лишь для адвоката. Кулишер высказал следующее соображение: если признать, что содержание беседы подлежит оглашению с разрешения подсудимого, то уже из одного нежелания подсудимого снять печать молчания с уст своего защитника, прокурор сможет, и не без основания, сделать перед судом тот вывод, что, значит, в этой беседе были такие обстоятельства, которые надо скрывать.