Адское ущелье - [4]

В километре от восточной окраины Батоша, где Луи Риль стоял на страже права и справедливости, раскинулся укрепленный лагерь армии английского генерала Мидлтона: здесь находились регулярные части — пехота и артиллерия, — а также ополченцы, набранные из конной полиции.

Лагерь, опоясанный глубоким рвом и обнесенный высоким мощным частоколом, охраняли пушки, при них постоянно дежурили орудийные расчеты. На постах стояли удвоенные наряды.

Конные патрули неустанно разъезжали по окрестностям деревни. Эта тяжкая сама по себе обязанность сулила и немалые опасности: восставшие, укрываясь в вырытых наспех окопчиках, обстреливали разведчиков и, оставаясь незамеченными, снимали часовых. В лагере с каждым днем становилось все больше раненых.

Четырехтысячная[12] армия генерала Мидлтона собиралась с силами и кипела решимостью, помноженной на ярость. Ей было за что мстить: она понесла серьезные потери от противника, уступающего в численности, вооружении, дисциплинированности, — словом, от тех, кого английские колонисты и сочувствующие им газеты презрительно именовали дикарями.

Накануне «дикари» с блеском отбросили части вражеского регулярного войска, уверенного, что Батош сдадут без боя.

Кроме пехоты, артиллерии и кавалерии, в распоряжении генерала находился прекрасно оснащенный и вооруженный военный корабль «Норткоут». Поднявшись вверх по Саскачевану, судно принялось обстреливать Батош, что значительно усиливало возможности атакующих.

Но ни отвага ополченцев, ни ярость регулярных частей, ни численное их превосходство, ни ураганный огонь парохода — ничто не могло сокрушить отчаянного сопротивления метисов. Более того, повстанцы умудрялись совершать налеты на отряды пехоты и орудийные расчеты, выбираясь из своих окопов под покровом сумерек. Меткие «угольки», засевшие на высоких берегах Саскачевана, выбили почти половину экипажа корабля и вынудили «Норткоут» покинуть театр военных действий. Повстанцы сумели оттеснить в поля и торонтских[13] гренадеров[14], и виннипегских карабинеров. Только с помощью нескольких пушек и пулемета Гатлинга[15] удалось остановить их бешеный натиск, и генералу Мидлтону удалось спастись от полного разгрома.

…Скажем несколько слов если не в оправдание, то хотя бы в объяснение братоубийственной войны, вспыхнувшей с новой силой 12 мая.

В 1867 году сразу после объединения четырех провинций — Верхней и Нижней Канады, Новой Шотландии и Нового Брауншвейга — под общим именем Доминион[16] или Канада, некоторые министры юного государства, опекаемого Англией, приобрели земли Гудзонова залива площадью в семь тысяч квадратных километров. В 1870 году здесь обитало около двух тысяч белых, пятнадцать тысяч метисов и семьдесят тысяч индейцев.

Потомки французских трапперов[17] и индейских скво[18], метисы населяли участки, наследуемые от отца к сыну, занимаясь земледелием и скотоводством. Никому не приходило в голову составлять опись своих владений, где все жили вольготно, никогда не покушаясь на чужую собственность.

Но все изменилось с того момента, когда жители перешли в подчинение федеральному правительству[19] и получили извещения об утрате права на аренду земли.

Хорошо известно, что в Канаде издавна существовала вражда между потомками английских и французских колонистов — победителей и побежденных.

Взаимный антагонизм усугублялся религиозной рознью. Метисы северо-запада, или «угольки», оставались ярыми католиками. Они бережно хранили веру отцов, получив также в наследство французский язык столетней давности с его наивными оборотами и трогательными архаизмами[20].

Вовсе не дикари, как утверждали фанатичные протестанты Востока, а трудолюбивые пахари, достойные отцы семейств, они воспитывали многочисленное потомство в любви к Богу, стараясь передать детям рвение к работе и уважение к прошлому.

Несмотря на это, власти отказывали им в праве быть добропорядочными гражданами нового государства, законными владельцами угодий по праву векового пользования. В них видели только людей низшего сорта, подлежащих изгнанию без особых формальностей.

Для оранжистов[21] — они составляли большинство в правительстве — это оказалось удобным поводом удовлетворить свои национально-религиозные притязания и одновременно провернуть выгодную сделку. Английские землеустроители состряпали на скорую руку земельный кадастр[22], а как только метисы заговорили о своих правах, им с чисто британским высокомерием объявили, что закон, не имеющий названия, не имеет и силы.

Сразу же с запада начали прибывать оранжисты из провинции Онтарио, и началось вытеснение исконных жителей!

Протесты изгоняемых оказались тщетными, и тогда «угольки» восстали, выдвинув предводителем Луи Риля, метиса двадцати шести лет, бывшего ученика католической семинарии[23] в Монреале[24]. Англичанин полковник Уолсли подавил мятеж, однако вооруженное сопротивление подействовало на правительство — претензии метисов удовлетворили, бунтарей оправдали — настолько вопиющей предстала несправедливость.

Мир длился несколько лет. Но плодородные земли северо-запада продолжали манить все новых переселенцев, что вскоре привело к серьезным столкновениям и жарким спорам о земельной собственности.