Адское пламя - [174]

Прежде чем он упал, Кейт выстрелила второй раз, и нижняя челюсть Лютера исчезла.

Я снова бросился на Мэдокса, который уже стоял на одном колене и держал в руке «кольт» сорок пятого калибра.

Он поднимал ствол, когда Кейт заорала:

— Брось оружие! Брось, или ты труп!

Время словно остановилось, пока Мэдокс обдумывал свои шансы. Кейт помогла ему принять решение, всадив заряд в потолок над его головой. И он бросил пистолет еще до того, как ему на голову посыпалась штукатурка.

Мы с Мэдоксом стояли на коленях на расстоянии футов пяти друг от друга. Кейт застыла футах в десяти сбоку, направив ружье Мэдоксу в голову.

В комнате воняло горелым порохом, в воздухе висел синеватый дым. Зрение мое почти пришло в норму, но перед глазами все еще плясали черные мушки, куда бы я ни посмотрел. Что до слуха, то ружейные выстрелы я слышал словно издали, но никаких других звуков в комнате не различал.

Я медленно поднялся на ноги, подхватил с ковра «кольт» Мэдокса и подошел к Лютеру, который сидел, привалившись к стене возле двери. Он был еще жив, но лучше бы не был, поскольку вряд ли выживет без нижней челюсти. Первый выстрел Кейт раздробил ему руку, но винтовка так и висела у него на ремне поперек груди. Я сорвал ее, переставил селектор огня с автоматического на предохранитель и забросил себе за плечо.

Кейт знаком велела Мэдоксу переместиться на ковер, и он улегся там, зарывшись лицом в толстый синий ворс, что было весьма неприятно, — я мог это подтвердить по собственному опыту.

Я посмотрел на часы обратного отсчета. До последнего момента, когда они покажут четыре нуля, оставалось полных две минуты.

Нужно было действовать в строгом соответствии с правилами и убедиться, что никто здесь больше не представляет опасности для нас с Кейт. И я подошел к Карлу, который был еще жив, но растерял некоторые части своего лица.

Я начал его обыскивать, но, к моему величайшему удивлению, он вдруг поднялся и сел, прямо как чудовище Франкенштейна на лабораторном столе. Я даже отпрянул.

А он поднялся на ноги, ослепший, не временно, а, судя по ожогам вокруг глаз, навсегда. Тем не менее Карл сунул руку во внутренний карман куртки и вытащил оттуда «кольт» сорок пятого калибра.

Я хотел было сказать «Брось оружие!», но тогда он бы понял, куда стрелять, а время уходило! И я принял трудное решение — выстрелил ему в лоб.

Он был слишком здоровый, чтобы удар пули оторвал его от пола. Просто упал навзничь, как огромное подрубленное дерево.

— Пятьдесят восемь секунд, — произнесла Кейт.

Я подошел к Мэдоксу, уставившемуся на тело Карла, и спросил:

— Как это остановить?

Он повернул ко мне голову:

— Пошел на…!

— Ничего приличнее сказать не можешь? Кончай, Бэйн! Помоги мне! Как это остановить?

— Это нельзя остановить. Да и зачем тебе, Джон? Подумай хорошенько!

Должен откровенно признать, я подумал над этим, хорошенько подумал. Прости меня Господь, но я действительно подумал, а не оставить ли все как есть и пусть будет что будет.

— Сорок секунд, — раздался голос Кейт.

Я сразу пришел в себя и стал вспоминать, что Мэдокс говорил про СНЧ-сигнал, и, кажется вспомнил что-то насчет непрерывности и продолжительности и времени на его расшифровку. Может, если остановить сейчас передачу сигнала, прямо здесь, в самом передатчике, приемники не получат его подтверждения и не подадут импульс на ядерные детонаторы? Я не слишком хорошо разбираюсь в электронике, а вот в уничтожении и разрушении — весьма неплохо. И нам сейчас терять нечего, если не считать двух огромных городов, поэтому я отступил назад и велел Кейт сделать то же самое.

Электронные часы показывали ноль часов пятнадцать секунд, но я помнил слова Мэдокса: «СНЧ-сигнал может запоздать на минуту или две», а насколько мне было известно, двухминутный период расшифровки уже начался или, вернее, подходил к концу.

Я бросил взгляд на три плоских телевизионных экрана, но в Сан-Франциско, в Лос-Анджелесе и Вашингтоне не происходило ничего необычного.

— Джон! — позвала Кейт.

Часы обратного отсчета показывали четыре нуля, а в окошке черного ящика вспыхивали красные буквы: GOD — GOD — GOD.

Я поднял «кольт» и навел его на СНЧ-передатчик.

Мэдокс приподнялся и встал на коленях перед передатчиком, словно защищая его.

— Джон! — закричал он, подняв руки. — Не надо! Не делай этого! Умоляю! Спаси мир! Спаси Америку!..

Я выстрелил в передатчик три раза, целясь выше головы Мэдокса, и еще четыре раза в другие части консоли с электронным оборудованием, просто для полной уверенности. А затем Кейт всадила два своих последних заряда в уже дымящиеся электронные внутренности.

Освещение, приборы и циферблаты мигнули и погасли. Из консоли летели искры и тянулся дым. Слово «GOD» исчезло.

Мэдокс смотрел, как гибнет передатчик. Потом обернулся ко мне, взглянул на Кейт, снова на меня и прошептал:

— Ты все уничтожил. А ведь мог позволить свершиться. Ну почему ты такой кретин?!

У меня было несколько ответов, один лучше другого, про долг, честь и страну, или, например, еще вариант: «Если я такой кретин, то почему твой пистолет у меня?» — но я перешел прямо к делу и сказал:

— Это тебе за Харри Маллера!