Адресат неизвестен - [32]

Для того чтоб добыть документацию изобретения, пусть и ценного (Вебер разузнал о нем подробнее, установив контакт с бывшими владельцами завода в Липове), все же не стоило идти в делах с Лагуной «ва-банк», рискуя провалить всю отлично законспирированную шпионскую группу вообще: у Вебер и Симони было немало других дел, а убийство, даже если б оно наверняка помогло завладеть бумагами Лингвена, принудило бы Вебер и Симони покинуть столь удобное убежище и базу, какими стал для них Липов.

Знал ли Лагуна, кто такая пани Анастазия? Знал, хотя, разумеется, не был осведомлен о ее шпионской деятельности. Он видал ее во дворце Розенкранцев во время войны, когда она пыталась «вразумлять» своего бывшего мужа, Эмиля. Встретив ее снова после войны, он было собирался рассказать кому следует, что это за птица. Но она пригрозила ему, заявив, что тогда ему несдобровать, потому что у нее есть защитник. А Лагуна хотел жить; если он погибнет, кто будет охранять документы Лингвена, кто отдаст их тем, кому следует, кто воспитает Розу. Так что он молчал и держался настороже.

Тот факт, что Лагуна никому не передал документов Лингвена, объясняется просто: он не знал, кто такие «защитники» Вебер, под каким именем они скрываются в Липове. «Оборотней» тут хватало; в этих краях в первые годы после войны бывало всякое. Не искал он и наследников Лингвена, так как Веберша под страхом смерти запретила ему даже попробовать это. Поэтому он и ждал, пока жена или сын Лингвена сами к нему явятся.

Частично обо всем этом рассказала во время следствия и судебного разбирательства сама Вебер, частично же мы узнали об этом из письма Лагуны внучке, которое он вложил в бумаги Лингвена.

Пока Янек был ребенком, когда он приезжал ко мне в Липов, никто не обращал на него внимания. Наверное, никто и не знал его фамилии. Кого могла интересовать фамилия сорванца? Стекло разбил Янек, нос Юзеку расквасил Янек — вот и все. Но когда Янек приехал в этот раз, фамилия его стала известна, и Вебер с Симони принуждены были перейти в наступление. Очевидно, они следили за каждым нашим шагом и, увидев, что мы отправились к Лагуне, немедленно составили план действий. К этому их побуждала не только охота за изобретением Лингвена. Вебер рассуждала так: Лагуна передаст документы Янеку, а освободившись от обязанности стеречь тайник, непременно выдаст тому же Янеку, а то и просто властям тайну Вебер, хотя бы из страха перед ее местью. Значит, в тот момент, когда союз Лагуна — Лингвен будет заключен, окажется под угрозой существование всей шпионской сети в этих местах. Следовательно нельзя допустить, чтобы Янек и Лагуна договорились между собой.

— Молодой Лингвен уже знает что-нибудь? — спросил Симони Лагуну в беседке доктора.

— Нет, — ответил Лагуна.

Тогда раздался выстрел.

После убийства Лагуны они, во-первых, решили навлечь на Янека подозрения, а во-вторых, следовать за ним по пятам, чтобы не упустить момента в случае если Янек все же отыщет бумаги отца: бумаги следовало отобрать и либо вывезти за границу, либо уничтожить. Янека они намеревались убить, а тело надежно спрятать, чтобы думали, что он, захватив документацию изобретения, удрал за границу. На этом заканчивала свою деятельность в Липове и Вебер. Она уже начала хлопотать в Варшаве насчет поездки в Швейцарию, якобы по приглашению своей школьной подруги.

Теперь, припоминая все происшедшее, я не могла понять, как это я ни разу не заподозрила Симони! Ведь именно он привел нас к тому самому месту, где лежала сумка Лагуны, и, конечно же, привел специально, чтобы укрепить подозрения против нас. Эту сумку он взял у мертвого Лагуны, думая найти в ней что-нибудь интересное, но, увидев, что ошибся, оставил ее в развалинах.

Пани Анастазия старалась с помощью сплетен создать вокруг нас, а в особенности вокруг Янека соответствующую атмосферу. Она же стащила мою машинку, пользуясь тем, что по моей просьбе заходила ко мне поливать цветы. Розена отравила тоже она, ибо он действительно не согласился стать экспертом по изобретению Лингвена, а заодно и приманкой для Янека. От него требовали, чтобы он явился к Янеку как друг его отца, что, впрочем, было правдой, и постарался выяснить, знает ли Янек, где спрятаны документы.

Выдумка с письмами тоже исходила от пани Анастазии; Гинца она знала по лодзинским временам, и ей было известно, что он бежал в Германию. Адама Горна она попросту выдумала, а чтобы еще больше все запутать, приплела сюда Томека Зентару, чьи «канареечные дела» хорошо знала. Данута Квичок из Щецина была знакомой Симони и уже не раз помогала переправлять через границу материалы, собранные Вебер и ее помощником в других городах.

Марка с зимородком, однако, отсутствовала не в альбоме Симони, хоть именно он отправлял письма, а у Феликса Свиста. Однако же, давая показания по этому делу, Свист вспомнил, что отзывчивый пан Бернард недавно помогал ему приводить в порядок его коллекцию.

Вебер и Симони приговорены к высшей мере наказания. Вебер, может быть, этот приговор еще заменят пожизненным заключением, но Бернарду Симони петли не миновать, и не только за убийство Лагуны и шпионаж; за ним еще числилось не одно преступление во время войны.