Адония - [21]

Казалось, она никогда не доберётся до знакомых ворот. Шла бесконечно долго. Но вот наконец и они! Адония постучала. За воротами — тишина. Привратница сладко спала в караульной — стоящем невдалеке от ворот небольшом доме. Адония, устав стучать, присела, привалясь спиной к деревянной створке. Холодно было так, что выступали слёзы. Постанывая от боли в замёрзших ногах, она слабо звала: «Александрина! Александрина…»

Потом её окружила высоко поднявшаяся зелёная трава. Над головой плавилось огромное горячее солнце. Пришёл какой-то кот со свиным пятаком вместо носа, стал жечь пылающим факелом её ноги. Адония хотела закричать, но не смогла. В этот миг вдруг блеснули перед глазами сверкающие золотом крылья. В руке серафима струился огненный меч. Оживший ангел взмахнул им, и кот, дико взвыв, обратился в клуб чадного дыма. В следующий миг и дым, и ангел пропали. Адония сладко вздрогнула: «как тепло!»

Над ней послышались голоса.

— Несите быстро ведро горячей воды!

Кажется, привратница.

— Зачем воды? (это голос Ксаверии). Нужно отнести её…

— Да она обмочилась ночью! И примёрзла!

— Вот гадина.

Когда Адония пришла в себя, она лежала в своей кроватке, укрытая несколькими одеялами. Над ней склонилось чьё-то лицо. Она слабо прошептала:

— Александриночка…

Прижав палец к губам, Александрина оглянулась, достала фигурку золотокрылого ангела и, отпахнув край одеял, положила её рядом с Адонией. Руки девочки коснулись бумажные, наклеенные на воск одежды серафима.

— Всё хорошо! — проговорила Александрина, поправляя на девочке одеяла. — Теперь будет всё хорошо!

Когда Адонии разрешили вставать, первое, что она сделал — спрятала своего ангела в пустой заброшенной комнатке. Потом в эту комнатку снесли какой-то хлам и двери заколотили.

Фиона

Метресса после этого случая приказала себе быть осторожной. На содержание этой дворянки дают хорошие деньги. Кто их стал бы платить, если бы с ней что-то случилось? Время от времени, когда маленькая воспитанница показывала характер, ей доставались розги, но боль питомица Люпуса научилась терпеть. Затаённую ненависть донны Бригитты к ней, строптивой малявке, девочка приняла как неизбежную сторону жизни и не очень-то обращала на неё внимание. В размеренной повседневности было нечто иное, что всецело, по-настоящему занимало её: принимаемые в пансион новые воспитанницы. Они приносили с собой то, что было для маленькой сироты очень ценным: знание большого мира. Того самого мира, который у неё отняли, когда заперли здесь, в помещении бывшей тюрьмы. Мира, что жил где-то там, за стенами, и ждал её, и пугал, и притягивал. Адония окружала вновь прибывших воспитанниц заботой и участием, посвящала в объявленные и тайные законы местного бытия, предостерегала от опрометчивых поступков, а взамен с необъяснимым трепетом ждала рассказов о загадочном мире, что жил своей жизнью по ту сторону стен. Её до дрожи волновало то, что называлось коротким словом «город», отчего там много людей? Отчего много карет? Какие там торговые лавки? Что в них продают? Какие бывают деньги? Правда ли, что люди умеют построить дом, который может переплыть море? Какое интересное у него имя: «корабль»! Действительно ли девочки и женщины носят не одинаково серые платья, а самые разнообразные и цветные?

Новую воспитанницу, темноглазую Фиону, к метрессе Бригитте привезли за день до появления в пансионе патера Люпуса.

Так же, как и пять лет назад, распахнув дверь с округлым верхом, сестра Ксаверия прокричала:

— Новенькая!

И тотчас в коридор выбежали две служки, и с ними — взволнованная Адония.

— Доброе утро, моя прелесть! — звонко выкрикнула она, порывисто обнимая покрасневшую, смущённую девочку лет десяти-одиннадцати. — Я — Адония, а тебя как зовут?

Служка с бородавкой над бровью раздражённо отпихнула её, но Адония, не обратив на это никакого внимания, изогнулась, как змейка, шмыгнула — и снова приблизилась к незнакомке. Приблизилась, схватила за руку, уставила в покрасневшее личико ждущий ответа взгляд.

— Фиона, — едва слышно проговорила девочка.

— Тут вот как, Фиона, — заторопилась Адония. — Вот это — сестра Александрина, она добрая и с ней можно поговорить. Вот это — сестра Ксаверия, она всегда злая и никого не любит…

Сестра Ксаверия в ответ на это, размахнувшись, продемонстрировала готовность отвесить Адонии подзатыльник, но на действие не решилась, а лишь прошипела: — Жди розги сегодня! — на что Адония, увлекая за собой Фиону, лишь досадливо обронила: — Вот, убедилась?

Александрина, оставив новенькую на попечение Адонии, отправилась приготовить мыльню. Вторая послушница, подхватив сундучок, с которым прибыла Фиона, куда-то его унесла. Ксаверия, бормоча ругательства, заковыляла к донне Бригитте — жаловаться.

Адония, приведя новую подружку в большую общую спальню, усадила её на свою постель и деловито спросила:

— Ну, как доехала?

Фиона с едва заметным кивком ответила:

— Хорошо, — и, в свою очередь, спросила: — Здесь волосы всем отрезают?

— Нет, не всем, — сказала Адония, проводя ладошкой по своей коротко остриженной голове. — Считается, кто из девочек хорошо запоминает науки и прилично себя ведёт — те могут иметь длинные волосы. Остальные — нет. Но это враки. На самом деле длинные волосы у тех, кто угождает донне Бригитте. А если ты ей не понравилась — будь хоть самой лучшей — раз в три недели тебя будут стричь.