Адмирал Лазарев - [44]
Как видим, проявленное безучастие государственных структур царской России и пассивность научных кругов в своевременном ознакомлении мирового научного сообщества с результатами экспедиции Беллинсгаузена — Лазарева со временем явились причинами принижения заслуг русских первооткрывателей и оспаривания приоритета нашей страны в открытии Антарктиды со стороны некоторых государств, несмотря на признание этого факта многими известными европейскими учеными.
Следует отметить, что и в Советском Союзе в 1920–1939 годах этот вопрос не получил достаточного внимания со стороны государства и деятелей науки. Несмотря на то, что в тот период международная научная полемика по вопросу открытия Антарктиды приобрела явный характер приуменьшения, вплоть до полного отрицания, достижений экспедиции Беллинсгаузена — Лазарева, советское руководство и научная общественность, занятые в основном внутренними проблемами, не сделали ничего сколько-нибудь существенного для пропаганды наследия первой русской антарктической экспедиции. В эти годы внимание советского руководства и ученых в вопросах исследования полярных районов было приковано к подготовке Второго международного полярного года (1932–1933) в целях защиты интересов нашей страны и участия советских специалистов в международных научных изысканиях в Северном Ледовитом океане.
В качестве примера можно привести такой факт. В 1930 году норвежская экспедиция Яльмара Рисер-Ларсена обследовала часть антарктического побережья, которое было впервые открыто экспедицией Беллинсгаузена — Лазарева 28 января 1820 года, составившей подробное описание этого берега. Норвежцы назвали его Берегом Принцессы Марты, в честь королевской особы своей страны. Тогда в СССР этому обстоятельству не придали особого значения.
Но вслед за этим Норвегия в 1930 и 1939 годах объявила своим владением остров Петра I, открытый русскими в 1821 году. Вторичное заявление Норвегии уже не осталось без реакции со стороны Советского Союза. 27 января 1939 года советское правительство «сообщило Норвегии, что оно не может признать законной эту акцию и считает необходимым резервировать свою точку зрения о государственной принадлежности территории, открытой русскими мореплавателями. Важно заметить, что в это же время (январь 1939 года) США путем заявлений Англии и Франции также резервировали свою точку зрения на суверенитет в Антарктике. Вопрос о последней, таким образом, остался открытым в силу выступления двух великих держав»>{170}.
Советские ученые активно включились в научный спор о приоритете открытия Южного континента после 1945 года, используя в качестве первоисточников записи и документы участников первой русской антарктической экспедиции — Беллинсгаузена, Лазарева, Новосильского, Симонова и др. Очень скоро, однако, выяснилось, что представленные аргументы о первенстве наших соотечественников в этом важном географическом открытии не признаются многими зарубежными исследователями в качестве доказательства открытия Южного материка. Не отвергая сам факт важности полученных русской экспедицией результатов, иностранные ученые и историки географии развернули дискуссию вокруг терминологии, которую использовали наши мореплаватели при описании увиденных ими береговых объектов.
Если сформулировать коротко, то речь шла (и до сих пор идет) о том, что следует понимать под терминами «материк льда», «ледяные горы», «матерый лед», «лед необыкновенной высоты», «ледяной берег с высокими отвесными стенами», которыми называют увиденное участники экспедиции Беллинсгаузена — Лазарева. А также о том, является ли выражение «ледяной континент», используемое в советской литературе об Антарктиде, адекватным определению «материк льда», которое встречается в записях обоих капитанов.
Ситуация еще более осложняется тем, что в переводе на другие языки указанные термины претерпевали такие изменения, которые фактически выхолащивали суть того, что подразумевали российские первооткрыватели, принимая порой совершенно иной смысл. Вот, например, что пишет по этому поводу современный географ и историк Э. Таммиксаар: «Очевидно, что описание льдов в антарктических морях, которое дает в своей книге, опубликованной в 1831 году Беллинсгаузеном, было не всегда понятно его современникам. В первом переводе этой книги (1842 г.) переводчик вообще не перевел все подробные описания увиденной автором картины, например, выражение «матерый лед», упомянутое в его тексте 17 и 18 февраля. В английском переводе в 1945 году «матерый лед» звучит как «высокие айсберги» и «материнские айсберги», а не так, как следовало перевести — «ледяной барьер», что означает край континентального льда. <…>
Как видим, термин «матерый лед» является очень непонятным и при переводе приобретает разные значения»>{171}.
Подобную словесную эквилибристику можно продолжать бесконечно, что и происходит на самом деле в затянувшихся спорах о приоритете открытия Антарктиды. На наш взгляд, существующая проблема перевода терминов не должна затушевывать главного — русские моряки первыми увидели берега Антарктиды и сумели дать подробную и научно обоснованную картину побережья Антарктического материка и льдов в омывающих его морях.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
В книге, написанной сыном знаменитого полководца, рассказывается о жизни и военной судьбе Александра Ильича Родимцева, дважды Героя Советского Союза, прошедшего путь от рядового до генерал-полковника.Под его командованием 13-я гвардейская стрелковая дивизия особо отличилась в Сталинградской битве, не дав противнику прорваться к Волге. Командуя 32-м гвардейским стрелковым корпусом, А.И. Родимцев сражался под Прохоровкой, освобождал Украину, Польшу, воевал в Германии, встречался с союзниками на Эльбе, участвовал в спасении сокровищ Дрезденской галереи, закончил войну в Праге в мае 1945 г.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Проза поэта о поэтах... Двойная субъективность, дающая тем не менее максимальное приближение к истинному положению вещей.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.