Адмирал Л. М. Галлер - [155]

Следует сказать, что в конкретных условиях того времени куда легче было дать такое заключение, чем согласиться с показаниями Л. М. Галлера и свидетелей защиты. Ортодоксальная позиция советского патриота в 1946–1947 годах требовала признавать все отечественное лучшим, превосходящим по своим параметрам иностранное. Иначе — «раболепие» и «преклонение» перед «иностранщиной». Наконец, над свидетелями обвинения и экспертами довлели ведомственные интересы. Сказать, что торпеда «45–36 ABA» и такие-то артиллерийские системы уже устарели, нуждаются в замене, не превосходят аналогичные английские и американские или уступают им, значило как бы принизить достигнутое соответствующими научно-исследовательскими институтами, контрольно-приемным аппаратом и Научно-техническим комитетом. Наконец, требовалось и мужество, чтобы выступить в поддержку снятых с должности и предаваемых суду адмиралов — бывших, именно бывших, руководителей ВМФ.

Еще до начала суда, не выдержав давления следствия, отказались, увы, от первоначальных показаний и свидетели защиты. За исключением спешно снятого с должности Шибаева… Таким образом, все свидетели защиты и свидетели обвинения, эксперты, привлеченные судом, дружно поддержали обвинение… Следователь предъявил Л. М. Галлеру новые, измененные показания заместителя начальника Минно-торпедного управления контр-адмирала К. И. Сокольского, контр-адмирала В. В. Чистосердова, показания экспертов — председателя НТК вице-адмирала М, И. Акулина, главного артиллериста ВМФ контр-адмирала А. А. Сагояна и некоторых других. Все они были ознакомлены с показаниями Л. М. Галлера, но никто уже не поддерживал его… Это был страшный удар для Льва Михайловича. Ведь он многие годы знал этих людей, доверял. Он верил в их высокий профессионализм, помогал продвижению по служебной лестнице — они были того достойны. Но одной лишь возможности служебных неприятностей оказалось достаточно для того, чтобы дать показания против бывшего руководства ВМФ, а тем самым против истины. Что ж, не в пример И. И. Шибаеву, они сохранили (а кто и приумножил) и должности, и звания…

Вероятно, Лев Михайлович понял, что на предстоящем суде будет разыгран спектакль: он, Галлер, будет говорить одно, а суд, с помощью свидетелей защиты и обвинения, предоставляя слово экспертам и свидетелям, будет настаивать на другом, уличать его во лжи. Это будет нравственной мукой и для него, и, возможно, для некоторых свидетелей и экспертов. Зачем все это…

11 января 1948 года, накануне первого заседания «суда чести», Галлер дал дополнительные объяснения. Вот что он написал: «…взвешивая события 1944 года, я признаю, что давал заключение о возможности передачи, я поступил неправильно и допустил политическую ошибку (курсив автора. — С. З.), тем более что система высотного торпедометания не была снята с вооружения… Считаю, что допустил ошибку, не убедившись в наличии соответствующего разрешения на производство передачи…Я прошу принять во внимание, что, принимая решение по заключению о возможности передачи системы („45–36 ABA“. — С. З.), я считал, что предлагаемый мною вывод в то время являлся наиболее правильным, сулившим выгоды и преимущества для ВС СССР…Обобщая… докладываю: а) считаю, что передачей описаний и альбомов чертежей по артиллерии СССР был нанесен ущерб, несмотря на то что образцы этих систем в разное время попали в руки противника; б) передачей документации торпеды „45–36 ABA“ был нанесен ущерб, несмотря на то что в Великой Отечественной войне она использовалась в ограниченных размерах»[310].

Но никаких новых виновников «преступления» Галлер не назвал: «По вопросу кого я считаю основным виновником по передаче: а) торпеды „45–36 АБА“ и б) документации по артиллерии — имею возможность установить лишь мое личное участие в этих передачах. Теперь, анализируя происшедшее в 1943—44 годах, я прихожу к выводу, что с моей стороны не были приняты все меры, чтобы, путем соответствующей постановки вопроса, не допустить передачи или, при наличии особых оснований, провести ее с большей осмотрительностью и соответствующим документальным оформлением»[311].

Никто из адмиралов, вначале подследственных, потом — подсудимых, кроме Галлера, не признавался в «политической ошибке». Говорили об «антигосударственных преступлениях», «преклонении перед заграницей», «безусловном раболепии». Видимо, помнили с тридцать седьмого — тридцать восьмого: признаешься в политической ошибке — конец… Галлер, однако, такое признание сделал. И ведь в самом деле, он допустил политическую ошибку. Не мог он себе представить в годы войны такого политического выверта в будущем, когда сотрудничество с союзниками станет преступлением. Он совершил «политическую ошибку» — определение, данное Галлером, точно. Сколько таких «ошибок» совершил военмор, флагман флота 2 ранга, адмирал Галлер! Не предавал друзей и тех, кого считал честными людьми, никого не разоблачал, не бичевал, не произносил демагогических речей и не писал такого же рода статей или книг, не славословил «вождю народов». И все-таки чудом уцелел. Но чуду пришел конец…