Адмирал Канарис - [16]

В конце мая 1919 г. с Канарисом произошел несчастный случай, который мог привести к более тяжелым последствиям. Вслед за частным визитом в Пфорцхайм для «официального» обручения он поехал и в Мюнхен к капитану Эрхардту, который принимал активное участие в освобождении Баварии от правительства Советов, и хотел оттуда лететь в Берлин. Самолету пришлось сделать под Ютербогом вынужденную посадку на вспаханном поле, и это была далеко не мягкая посадка. Канарис долго страдал из-за контузии, которую он тогда получил. То, что и первый министр вооруженных сил германской республики, в присутствии которого летом 1919 г. велось следствие против Канариса по делу Фогеля, также был совершенно убежден в невиновности последнего, можно понять из того, что через несколько недель мы находим Канариса уже в числе адъютантов министра. Главным адъютантом был майор фон Гилза, ему подчинялись капитан Макс фон Фибан и капитан-лейтенант Канарис. Когда Канарис стал членом штаба Носке, тот уже переехал из бывшего здания генерального штаба («красного балагана») на Лиценбургскую улицу, а оттуда на Бендлерштрассе, где министерство вооруженных сил затем оставалось в течение продолжительного времени. Личные отношения между Канарисом и Носке были хорошими. Лояльность Носке по отношению к офицерам, которые в то трудное время встали на защиту министра социал-демократа, гражданское мужество, с которым он защищал своих подчиненных перед собственными товарищами по партии, которые не доверяли офицерам, снискали ему истинную симпатию и привязанность офицеров, с которыми он работал. Кроме того, этот высокий костлявый человек с приподнятыми плечами и темными глазами за очками в металлической оправе не был лишен юмора; его сухой юмор заставлял звучать в Канарисе струнки его души.

Осенью 1919 г. примирение и консолидация в стране достигли такого уровня, что министр вооруженных сил рискнул отправиться в поездку по южной Германии, чтобы обсудить с главами правительств южногерманских земель вопросы, связанные с ролью армии в качестве гаранта внутреннего порядка. Вначале он отправился в Мюнхен. Фибан и Канарис поехали вместе с министром. В Баварии ситуация была по-прежнему настолько напряженной, что Носке отказался от посещения войск и ограничился переговорами с ведомственными министрами и офицерами штаба корпуса. Кроме того, он посетил советника по лесничеству Эшериха, основателя организации самозащиты, названной его именем; эта организация была в то время немаловажным фактором для поддержания спокойствия и порядка. Далее они отправились в Штутгарт, где состоялись продолжительные беседы Носке с президентом Больцем; одновременно Фибан и Канарис обсуждали положение с первым офицером генерального штаба, ставшим позже военным атташе в Вене, Муффом; и, наконец, они поехали в Карлсруэ, где обязанности офицера генерального штаба в штабе корпуса исполнял Бек, ставший позже начальником штаба корпуса. В Штутгарте и Карлсруэ Носке осмотрел также несколько воинских частей, размещавшихся там. Между министром и обоими адъютантами существовали в тот период непринужденные человеческие отношения, и Носке не сердился, если оба офицера временами позволяли себе безобидные шутки в его адрес.

20 ноября этого года Канарис женился на Эрике Вааг. Свадебное торжество состоялось в родном городе невесты Пфорцхайме. Брак с этой образованной, утонченной, умной женщиной, которая в течение последующих двух лет подарила ему двух дочерей, был с первого дня до трагического конца Канариса уравновешенным и гармоничным. Собственно, это был настоящий брак моряка, потому что даже в продолжительный период между службой на борту корабля и его назначением на должность начальника разведки, когда он часто бывал на суше, Канарис нередко находился далеко от дома. Но чем дальше забрасывали его профессия и беспокойный ум, тем больше его ухоженный дом, в котором все — от хозяйки дома до прислуги — ориентировалось на хозяина, становился гаванью, где Канарис, лишенный внешнего и внутреннего покоя, мог несколько дней, а иногда только часов, отдохнуть и расслабиться, чтобы со свежими силами выполнять задачи, которые после короткой передышки снова ставила перед ним его деятельная жизнь.

Через несколько месяцев, в марте 1920 г., жизнь Канариса потряс новый кризис, который одновременно был кризисом для германской республики. Зима 1919–1920 г. привела к новому обострению внутриполитических противоречий. Возникновение националистических тенденций, вызванное Версальским договором, все более отчетливо выступающие экономические последствия проигранной войны, которые стали ощутимы для каждого человека из-за неуклонного падения валютного курса, дискредитация демократической формы правления, которая не имела опоры в массах, — все это были признаки ухудшения политического климата. Общее настроение распространилось и на военных, которым грозило увольнение в связи с положениями мирного договора о разоружении. На этот раз республике угрожали не слева, а справа. Если в 1918 г. решение для правительства и для Носке было легким, потому что оно одновременно было направлено против мятежников, группы «Спартака» и угрозы установления республики Советов, то теперь дела обстояли иначе! На этот раз правительству противостояли люди, которые казались офицерам, а также большинству солдат представителями эры, на которую в этот трагический момент смотрели как на доброе старое время, люди, от которых ждали возврата к тем лучшим дням.