Адепты стужи. Часть 1 - [7]

— Я был там, эфенди! — спокойно и твердо сказал Али — я сражался за свою землю с оружием в руках, я защитил ее и горжусь этим! Возможно, при этом я убивал и правоверных, и даже пуштунов, если они там были! Но разве кодекс Пуштун-Валлай не говорит о том, что каждый взрослый мужчина должен с оружием в руках встать на защиту родной земли, если на нее пришли захватчики?

— Ты убивал наших! — тот, кто его обыскивал лапнул рукоять Маузера и замер, остановленный взглядом шейха Дархана…

— Твои дела опережают твои мысли Абдалла — веско проговорил шейх — и это плохо. Смири коня гнева своего уздечкой благоразумия. Изволь уважать своего врага, ведь настоящий воин уважает даже своего врага, если тот достоин уважения. Пуштун-Валлай — это кодекс чести и любой мужчина имеет право жить по нему, даже если он и не брат по крови нам. Ты прав, незнакомец, ты правильно поступил, взяв в руки оружие, когда на твою землю пришли враги. Но и мы правы, когда хотим получить кровь за кровь, пролитую нашими братьями на твоей земле.

— Но разве ваши братья сражались за свою землю, эфенди? Разве ваша земля свободна и за нее не нужно сражаться? Разве ваш народ не разделен границей? Если вы боитесь сразиться с англизами, чтобы освободить всю свою землю — почему же вы обвиняете меня в том, что я не боюсь воевать за свою землю, эфенди…

Тяжелое молчание повисло в душной, темной комнатке…

— Что ты хочешь, незнакомец? — спросил, наконец, шейх Дархан

— Я пришел, чтобы сказать вам: хотя ваши мужчины взяли в руки оружие, и пришли с ним на нашу землю — белый царь не держит на вас за это зла, он знает тех, кто злоумышлял против него. Даже когда он приказал отомстить за свой народ и свою землю — то приказал бомбить только военные базы и лагеря душманов, ни одна бомба, ни одна ракета не упала на мирные кишлаки. Белый царь готов помочь вам освободиться от власти англизов и воссоединиться всему пуштунскому народу в единых границах, он готов дать вам деньги и оружие. Хорошее оружие, и его будет очень много.

— А что будет нужно белому царю взамен? — недоверчиво спросил шейх Дархан

— Белому царю ничего не нужно от пуштунского народа, у него и так достаточно подданных. Он хочет наказать лживых и подлых англизов, клявшихся ему в мирных намерениях, а потом вероломно посягнувших на его землю и его подданных.

Шейх задумался. Здесь и сейчас решалось очень многое. Англизы действительно лживы и подлы, в то же время его отец рассказывал, что те, кто живет на севере не такие, что они — честные люди и достойные уважения воины. Кодекс «Пуштун-Валлай» позволял брать деньги за кровь в качестве выкупа, а тут предлагают даже не деньги — оружие, которое пойдет на правое дело. Возможно, что и рассказы англизов про то, как угнетают правоверных в империи белого царя — тоже ложь, ведь лжец не может не лгать. И шейх принял решение…

— Ты говорил, что ты правоверный, незнакомец…

— Хвала Аллаху…

— Тогда, мы вместе с тобой совершим намаз. И после этого, я скажу тебе свое решение. Скажи, как обращаться к тебе?

— Меня зовут Карим

Картинки из прошлого. 06 сентября 1992 года. Монтемаджоре Белсито, Сицилия

В пункт их назначения дорога вела уже похуже — но тоже приличная. Монтемаджоре Белсито — одна из тех захолустных деревень, в которых проживает несколько сотен жителей и которые и составляют саму суть этого сурового края. Старинные, сложенные из камня дома. Небольшая деревенская площадь с обязательным католическим приходом и тратторией, перед которой целыми днями сидят старики и режутся в трик-трак. Жители, у которых omerta, закон молчания, впитывается с молоком матери. Женщина здесь не покажет полицейскому, кто убил ее мужа, отец не покажет на убийцу сына. С ними разберутся потом. Сами. Если смогут. А если не смогут — значит, так тому и быть…

Старенькая Альфа пробиралась по узкой, ведущей к площади улице — и по мере ее приближения к центру жизнь в поселке замирала — захлопывались ставни, с улиц исчезали играющие дети, замолкали даже собаки. Все дышало какой-то неосознанной опасностью…

— Стоп! Давай немного назад!

Альфа сдавала назад, чтобы не светиться на площади, где разыгрывалось сейчас представление…

На площадь вели две дороги — одна от Алиминоса, по которой в селение и въехала Альфа, вторая — от Понте Агостинелло, как раз с противоположной стороны, двумя километрами дальше. И вот как раз с той стороны и приехал величественно въезжающий сейчас на площадь массивный черный Даймлер, выпуска годов пятидесятых. На аукционе автомобильных раритетов такая машина была бы без сомнения по достоинству оценена знатоками — как же, лимузин заводского изготовления, такие вообще штучно делали. Здесь, в бедной и заброшенной сицилийской деревушке такая машина смотрелась дико — не менее дико, чем, допустим, летающая тарелка.

— Еще назад сдай…

Величественно, со скоростью километров десять в час, Даймлер обогнул всю площадь, почти не покачиваясь на неровностях, подкатил к выбеленному зданию прихода — обычного для такой глубинки церковного прихода. Найджел взял в руки пистолет — хотя понимал, что случись чего — и пистолет не поможет. Местные жители в разборке местных с неместными всегда помогут местным — просто потому, что они сицилийцы. Возможно, когда-нибудь их обгоревшую, изрешеченную пулями Альфу найдут недалеко отсюда в ущелье — с двумя выгоревшими до костей трупами на переднем сидении. А может — и никогда не найдут. Такова была суровая правда жизни — они были посланцами величайшей в мире империи, над которой не заходит солнце — но здесь и сейчас это ровным счетом ничего не значило. Здесь они были просто людьми, убить которых так же просто, как и любых других людей.