Адепты. Эзотерическая традиция Запада - [22]

Профессор Россетти пребывал в твердой уверенности, что Данте был членом тайного общества, а в его стихах содержится скрытый смысл, ускользнувший от внимания ранних комментаторов или намеренно ими упущенный. Свой труд, посвященный проведенным им исследованиям, с

надлежащими выводами, он издал в Лондоне в 1832 году под названием «Sullo Spirito antipapale ehe produsse la Riforma, etc» («По поводу антипап- ского духа, который создает Реформация»). В число посвященных итальянцев профессор Россетти включил также Петрарку и Боккаччо, хотя их произведениям он в начале своей работы уделял гораздо меньше внимания.

Исследования старшего Россетти несомненно представляют особый интерес, принимая во внимание, что свет они увидели задолго до того, как идея происхождения тайной доктрины из европейских школ адептов приобрела хоть сколько-нибудь известных выразителей и защитников. Выходит, что он, опередив время примерно лет на пятьдесят, предвидел распространение взглядов Теософского Общества и школ философского мистицизма, возникших в последней четверти XIX века.

Здесь самое место кратко изложить гипотезы Россетти, хотя они в какой-то степени и совпадают с уже представленным выше материалом. Чтобы облегчить себе задачу, обратимся к работе Артура Генри Холема «К вопросу об исследовании», изданной в Лондоне в 1832 году. Согласно Россетти, тайное общество, происхождение которого теряется в мистическом тумане восточной религии, существовало с незапамятных времен, когда его деятельность, как можно проследить, оказывала почти что вселенское влияние на состояние всего цивилизованного мира. Эти мистерии, которые в Египте, Персии и даже в Греции и Италии оберегали теории мудрецов от языков и ушей невежественного большинства, стали с небольшими, но неизбежными изменениями достоянием ранних христианских еретиков. Гностические школы Сирии и Египта передали своим преемникам — ма- нихеям — систему знаний, которую те самым тща

тельным образом сохраняли и скрывали, используя особый тайный язык, так как конспирация становилась все более и более необходимой из-за усиливающейся централизации власти в руках ортодоксальных прелатов Рима.

Павликиане*, чьи воззрения большей частью были манихейскими, предшествовали более известным, но менее удачливым альбигойцам в ведении тайной войны против духовной, равно как и земной, тирании. Знаменитый Орден Тамплиеров, столь широко распространившийся по всей Европе и столь признанный благодаря высокому положению и влиянию своих членов, ничем не отличался от альбигойцев с точки зрения тайного объекта их усилий или наиболее важной части совершаемых ими мистических обрядов.

Появление и расцвет в XI и XII веках новой литературы, как поясняет Россетти, предоставило им новое оружие, гораздо более грозное, нежели прежнее, и способное разом поразить тысячу мишеней при нападении, равно как и обеспечить 60- лее надежную защиту при отражении атаки... В литературе не осталось ни единой тропинки, не истоптанной ногами этих замаскированных врагов. В поэзии, романах, истории и науке — везде обнаруживаются следы их присутствия. Их влиянию в той или иной степени подверглись практически все народы... Любовная лирика и Суды Любви в Провансе и Тулузе превратились в средство ведения политических дискуссий и распространения заговоров, а также использовались как форма воплощения еретических взглядов.

Поэт Данте был посвященным этого тайного политического, социального, философского и религиозного общества, поборником его целей и средств их достижения. Доказательства этого заключены в его «Новой жизни», «Божественной комедии» и

комментариях к ним, в трактатах «Пир» и «О народной речи» и других, менее значительных работах. Петрарка и Боккаччо были представителями того же таинственного института, раскрытие обрядов и тайн которого доступно лишь тем, кто владеет надлежащим ключом к сложным для понимания трудам барона Эмануэля Сведенборга.

Излишне было бы и говорить, что трактат «О духе» вызвал в интеллектуальном мире настоящую бурю. Артур Хол ем, говоря от лица всех скептиков, провозглашает изложенные в нем концепции «оригинальными, остроумными и неосуществимыми». Следует, однако, иметь в виду, что профессор Россетти, будучи сам политическим изгнанником, с детства воспитывался на идеях, взращенных на почве итальянского социалистического идеализма и тайных собраний. Петрарка и Данте восхищались произведениями Арнальдо Даниелло, одного из самых непонятных поэтов. Его называли «великим Магистром Любви», но никто не понимал его песен, хотя он, как известно, был трубадуром. Невозможно постигнуть его «Роман Розы», не осознавая связи этого произведения с эзотерическим Братством. Мистический смысл розы как символа менестрелей, несомненно, отражен в розе Данте — Вечной Розе, «что ширится и множится» на Седьмом Небе, где восседает на троне блаженная Беатриче.

Уместно привести здесь некоторые ценные замечания мадам Блаватской: «Одному лишь гению позволено в эти века умственно-душевной слепоты, когда страх перед “Святой палатой”* окутывал непроницаемой пеленой любую космическую и физическую истину, беспрепятственно открывать некоторые величайшие принципы посвящений. Откуда Ариосто заимствовал выраженную в его “Неистовом Роланде” концепцию Лунной долины, где мы после