Аден - [45]

После того как республика была создана, стало ясно, что англичане всегда оставались в Адене инородным телом. Наблюдая методы колониального правления англичан в Адене вскоре после его захвата, знаменитый французский романист Александр Дюма писал в 1843 г., цитируя слова главы одного из южнойеменских племен: «Англичане расходуют абсурдные суммы, чтобы сделать арабов своими союзниками, и время от времени находят в их числе изменника, но друга — никогда». Эти слова прекрасно иллюстрируют всю историю английского господства в Адене.

Пока британский капитализм развивался по восходящей линии, задача углубления влияния метрополии, если над ней кто-то и задумывался, откладывалась на «потом». В период между двумя мировыми войнами то, что уже было сделано в Южной Аравии, казалось вполне достаточным, чтобы остаться там постоянно. Те же британские чиновники, которые думали по-иному, рассматривались как люди, которые не идут в ногу со временем. Английский губернатор Адена Чарльз Джон-стон писал о видных британских чиновниках, работавших в Южной Аравии в 30—40-е годы нашего века: «Люди, которые вели работы непосредственно в „поле“ — Белхэвен, Ингрэме и другие [23], были в действительности последними освоителями целины в нашей имперской традиции. По своей неистовой энергии и эксцентрическому индивидуализму некоторые из них казались сродни скорее нашей империи XVIII века, чем должностным лицам их собственного поколения».

Когда после второй мировой войны мощь британского империализма стала быстро клониться к закату и настало время трезво взглянуть на положение дел, твердолобые политики и военные не хотели в это верить и попросту отмахивались от доказательств возникновения новой ситуации. Такие настроения в Адене подметил, например, Дэвид Холден, который писал об этом впоследствии в своей книге «Прощай, Аравия» следующее: «В Адене, как и везде, военная Британия выглядела явно изношенной: нарядной, но обедневшей, как джентльмен из сельской местности, который сохраняет хорошую внешность после того, как его состояние пошло с молотка. Однако британские резиденты в Адене все еще благословляли свою удаленность от давления арабского мира, как это было на протяжении прошлого столетия. Спрятавшись в свой маленький уголок, за отвесными скалами и уютным законодательством, глядя скорее наружу, на живое море, чем внутрь, на бесплодную Аравию за своими спинами, они мало что знали о начавшейся революции и, казалось, еще меньше проявляли к ней интереса. Среди арабов в колонии (аденской. — В. Г.) уже шли политические волнения, а весной 1956 г. были проведены крупные забастовки на промышленных предприятиях. Но члены старой команды презрительно фыркали на эти демонстрации. „Арабы будут участвовать в демонстрациях по любому поводу, — говорили они, — если вы им достаточно заплатите“. Если бы кто-нибудь из них сделал над собой усилие и поговорил с лидерами демонстраций или послушал их, они были бы менее благодушными».

Даже звонок, прозвучавший после поражения англо-франко-израильской агрессии против Египта в 1956 г., не вывел этих людей из прежнего состояния. Наблюдая в тот период английских чиновников и военных в Адене, Холден фиксировал: «Жизнь английских резидентов (в Адене. — В. Г.) была удивительно расслабленной. Каждый полдень бар отеля „Кресент“, заново оснащенный кондиционерами, становился шумным мужским клубом, где мрачные прогнозы по поводу ухода англичан осуждались бравыми имперскими голосами. „Не беспокойся, старик, — громыхали они, — мы пробудем здесь еще тридцать лет“».

Так рассуждали англичане, жившие и работавшие в Адене. Политические решения принимались другими англичанами, в Лондоне, рассуждавшими аналогичным образом. Это была одна из многих причин того, почему английская политика здесь зашла в тупик. Весьма авторитетный в южноаравийских делах Гарольд Ингрэмс с досадой писал впоследствии: «В ноябре 1962 г. я слушал дебаты в палате общин, которые имели самое прямое отношение к будущему Адена и протекторатов (вопрос о присоединении Адена к ФЮА). Вероятно, впервые парламент посвятил так много времени (4 часа 26 минут) этой колонии, за благополучие которой он был ответствен в конечном счете…

Однако прошло немного времени, и меня охватило чувство, что я, должно быть, слушаю дебаты по вопросам дел на Марсе… На протяжении всех дебатов я не мог насчитать среди присутствующих более чем 29 членов палаты из общего их числа 630 человек…

Когда раздался сигнал к началу голосования, депутаты ввалились в зал, и судьба далекого народа была решена чужестранцами, которые ничего не знали о нем.

Мои министерские друзья из Адена повернулись ко мне и с недоуменным видом спросили: „Вы слышали, чтобы кто-нибудь сказал хоть что-нибудь свидетельствующее о том, что он что-то знает об арабах?“»

Главным препятствием на пути осуществления замыслов правящей верхушки метрополии была национально-освободительная борьба южнойеменцев. Требования широких слоев населения Адена и других районов Южной Аравии — «Ликвидировать оккупационный режим!», «Предоставить свободу Южной Аравии!» — неизменно встречали враждебное отношение у английских колониальных властей. Колонизаторы направляли свои удары прежде всего против рабочего движения, пытаясь внести раскол в его ряды. Но репрессии колонизаторов не сломили сопротивления рабочих и всех остальных патриотических сил Адена. Их борьба находила широкий международный отклик.