Ада Даллас - [29]

Как приятно было в конце недели очутиться в Новом Орлеане, перевести дыхание и выступить по телевизору. Теперь мы использовали телевидение на полную катушку, но все равно поездки по штату оно заменить не могло. В Луизиане обязательно нужно ездить по штату и лично встречаться с избирателями.

Ада сократила свои передачи до полутора часов в неделю; теперь она уже была достаточно важной персоной, чтобы поступать, как ей захочется. В пятницу утром у нее была репетиция — всего одна, и ее сразу же выпускали в эфир. И даже если она в своем выступлении и не говорила о политике, все равно фамилия Даллас снова была на экране.

Как-то в течение двух дней я произнес шесть речей и на следующий день должен был выступать еще раз в Драй-Пронге округа Колдуэлл в центральной Луизиане. Когда я проснулся в Бентли-отеле в Элексе, оказалось, что у меня сорван голос. Была середина недели, Ада ездила со мной, она позвонила в аптеку при отеле, и нам прислали аэрозоль и какое-то лекарство, которое мне не помогло, так что по приезде в Драй-Пронг я говорил уже шепотом.

— Что будем делать? — спросил я.

И Ада ответила, не задумываясь, как будто уже все давно продумала и решила:

— Не беспокойся. Выступлю я.

— Ты? Может, лучше позвонить Сильвестру?

— Зачем его беспокоить? Выступлю я, и все будет в порядке.

— Но может…

— Я сказала: все будет в порядке.

Мы вместе уселись на вершине лестницы, ребята сыграли «Ты и я» и пару других вещичек, затем встала Ада.

— Леди и джентльмены, разрешите мне представить вам моего мужа и вашего будущего губернатора Томми Далласа.

Они захлопали, завыли, а я встал, поклонился, помахал рукой и, ткнув себе в рот, отрицательно замотал головой.

Ада улыбнулась и положила руку мне на плечо.

— Томми так натрудил за эту неделю свои голосовые связки, что они вышли из строя. Поэтому, если вы не возражаете, я выступлю сегодня вместо него и попытаюсь поведать вам то, что хотел сказать он.

Она помолчала минуту, глядя на них, стоя неподвижно и чуть улыбаясь, как будто боялась, но не очень. Потом широко улыбнулась, ослепляя их своей улыбкой.

— Не возражаете? — спросила она.

Она их взяла. Понимаете, что я хочу сказать? Это бывает с ораторами, но гораздо чаще во время выступлений в ночном клубе, когда исполнитель выходит и говорит или делает что-нибудь такое, что в ту же секунду устанавливает контакт и взаимопонимание между ним и зрительным залом. Так и Ада взяла их.

Кто-то закричал:

— Ада, говори!

Потом другой голос:

— Давай, Ада!

И вся толпа завопила:

— Ада, Ада!

Она снова улыбнулась.

— Леди и джентльмены, вы знаете, что сказал бы вам мой муж, если бы мог говорить. Он сказал бы, что пора народу Луизианы взять правление штатом в свои руки. Когда-то оно было подлинно народным. Но потом отдалилось от него, забыло о своих избирателях. Вы знаете, кого я имею в виду.

Будь я проклят, если что-нибудь понял. Наверное, она говорила о наших противниках. Но толпа закричала, заулюлюкала. И Ада повторила:

— Пора народу Луизианы взять правление в свои руки.

Она говорила двадцать минут, то и дело повторяя свой похожий на припев или на текст к рекламе рефрен: «Пора народу взять правление штатом в свои руки. Когда-то оно было у вас, но его забрали. Пора взять его в свои руки».

И слова эти сработали. Когда она закончила свою речь, толпа топала, аплодировала, свистела и кричала: «Ада! Ада! Ада!» Только кое-где были слышны голоса: «Томми! Томми Даллас!»

Позже, уже по дороге домой, за рулем сидела она, потому что у меня поднялась температура, я сказал:

— Не того Далласа мы, наверное, баллотируем. Ты бы получила куда больше голосов.

— Не говори глупостей, я просто стараюсь тебе помочь.

Она улыбнулась и похлопала меня по колену. Но я посмотрел ей в лицо, и впервые, мне показалось, понял, о чем она думает. Ей и вправду хотелось баллотироваться. Я почувствовал, как во мне шевельнулось что-то холодное.

На следующий день нам предстояли два выступления в Батон-Руже: одно — в пригороде, а другое — возле нефтеочистительных сооружений в северной части города, поэтому мы должны были добраться туда нынче же к вечеру. Было совсем темно, когда мы въехали на мост через Миссисипи. Мост уходил в никуда, и я посмотрел на темную воду. Там в ста футах под нами отражались огни Батон-Ружа, а между мостом и городом над буровыми вышками факелами горел газ.

Я снова взглянул на сидящую за рулем Аду. Лицо ее попеременно было то просто бледным в свете лампочек на приборной доске, то мертвенно-белым под лучами фар мчащихся навстречу машин. Она казалась очень довольной и сосредоточенной. Может, эта сосредоточенность объяснялась тем, что она сидела за рулем, а может, и нет.

* * *

И вдруг разом предвыборная кампания закончилась, состоялись первичные выборы. К финишу я пришел первым, получив 311 000 голосов, Ленуар — вторым, 190 000 голосов, а старый Джек Мур — 130 000. Теперь, чтобы победить меня, Ленуар должен был сотворить чудо.

Потом кампания началась снова: предстояли вторичные выборы. На севере основное значение имеют первичные выборы, а у нас по-другому: главные — вторичные. На деле, во всяком случае.

В воскресенье после первичных выборов к нам зашел Сильвестр.