Ад Лабрисфорта - [3]

Фред появился на рассвете. Откуда - никто заметить не успел. Мать с плачем бросилась к нему. Ее сердце готово было разорваться от счастья, на которое она уже не надеялась...

А вот Фред не плакал. И не выглядел ни напуганным своим путешествием в неизвестность, ни обрадованным возвращением. Он был спокоен. Неправдоподобно спокоен.

Где он находился все это время, что видел - так и осталось тайной для всех. Вернулся он абсолютно здоровым - ни единой царапины. Но что-то с ним все-таки произошло. Он стал замкнутым, неэмоциональным, равнодушным ко всему и почти не разговаривал.

Патриция провела с Фредом четыре консультации. Дотерпеть до десяти не хватило сил. Денег с его матери она не взяла, и все равно во время их последнего разговора чувствовала себя кругом виноватой. Это был полнейший провал. Она точно знала, что не окажет ребенку никакой помощи. После четырех встреч с ним она сама едва выкарабкалась из депрессии.

Случай Ларри Гилвена был одним из немногих, когда Патриции пришлось иметь дело с настоящим психопатом. И не просто с психопатом, а с психопатом-убийцей. Она была в числе экспертов, которые как раз и дали единогласное заключение о том, что этот убийца страдает психопатией.

Общение с Гилвеном напоминало прогулку по болоту. Делая шаг, не можешь быть уверен, сделаешь ли следующий, или провалишься в трясину с головой.

Он не был буйным, разговаривал всегда тихо и вел себя спокойно. Так - тихо и спокойно - он прожил большую часть своей жизни. Друзья и соседи отзывались о нем как о хорошем человеке. И, кажется, так до конца и не поверили, что это именно Гилвен в один прекрасный день застрелил из охотничьего ружья свою жену, тещу и сына. Сам он после этого тоже попытался застрелиться, но провозился с ружьем слишком долго. Успела приехать полиция, и самоубийство не состоялось.

Во время бесед большую часть времени Гилвен рассуждал как вполне разумный человек. Но потом наступал момент, когда он произносил несколько фраз, выдававших всю глубину его безумия. И у Патриции появлялось чувство, что она заглядывает в бездонный темный колодец. В такие моменты она начинала ощущать почти физическую тошноту.

После Гилвена желания принимать участие в каких бы то ни было экспертизах у Патриции не возникало. Впредь она имела дело, в основном, с такими пациентами как миссис Бродхен и ей подобные.

Оба раза, и в ситуации с Фрэдом, и с Ларри Гилвеном Патриции удалось вовремя отступить - прямо-таки бежать с поля боя, спасаясь от темноты, которая грозила вот-вот ее настигнуть. Другое дело - вся эта лабрисфортская "одиссея". Во встрече с Флэшем Патриции виделось что-то едва ли не фатальное. Она не то чтобы не смогла прекратить работать с ним или увериться в том, что ее очередной пациент - сумасшедший. Для первого можно было найти какой-нибудь благовидный предлог, да и для второго поводов хватало. Но она не захотела сделать ни того, ни другого.

"Хватит самокопаний, - приказала себе Патриция, все еще не открывая глаз. - Оставь профессиональные навыки для своих посетителей".

Флэш должен был приехать с минуты на минуту. Она ждала звонка. Когда он, наконец, раздался, коротко ответила и спустилась из своего кабинета на улицу - встретить. Флэш вышел из такси, и вместе они поднялись обратно к ней, на третий этаж офисного здания.

Он устроился на стуле, который недавно покинула Амалия Бродхен и, глядя мимо Патриции, сказал:

- Зачем ты хочешь все это записывать? Для чего тебе нужно подробное описание Лабрисфорта? И эти материалы, которые ты ищешь?

- Не знаю, - Патриция нервно передернула плечами. Флэш, услышав звук голоса, чуть повернулся. Теперь казалось, что он смотрит точно на нее. Хотя на самом деле его глаза - голубые глаза, которые так странно было видеть на смуглом лице - не могли смотреть никуда. - То есть, может быть и знаю, Уэс. Уж раз мы начали... ну... в общем... Я считаю, мы должны это дело завершить. Собрать вместе все сведения, какие у нас есть. Вдруг это как-то нам поможет... Поможет понять, что делать дальше. Да чего я тебе рассказываю - ты ведь и сам хотел писать о Лабрисфорте.

- Да. Ладно. Ладно, давай продолжать.

- Будешь кофе?

- Да. Спасибо.

"В здании тюрьмы два крыла высотой в три этажа, - спустя минуту начала записывать Патриция под диктовку. - Там расположены камеры. Если смотреть со стороны входа, правым будет женский блок, левым - мужской. Лабрисфорт - "двуполая" тюрьма, но содержание заключенных устроено так, что арестанты из того и другого блоков друг друга никогда не видят. Выход на прогулку, помывки - все в разное время. Центральная часть между крыльями - двухэтажная, в ней административные и служебные помещения.

Крыша тюрьмы плоская, стены без единого выступа. Лабрисфорт - чертова коробка из бетона метровой толщины ("чертова" - сказал Флэш, Патриция отстучала на клавишах просто "коробка").

На окнах камер решетки такие частые, что руку между прутьями не просунет и ребенок. А диаметром прутья не сильно уступают этой самой руке. Размером окошки полметра на полметра.

На первом этаже в каждом блоке по восемь камер-одиночек - четыре вдоль одной стены и четыре вдоль другой. В этих камерах окон нет вовсе. Их "постояльцы" задерживаются в Лабрисфорте меньше остальных. Это камеры для смертников. В центральной части, между крыльями, на первом этаже душ, лазарет и кухня.