Аччелерандо - [88]

Направить второе сообщение в переводчик – секундное дело. Однако поначалу оно почему-то не подлежит переводу. Какая-то странная и разрушительная интерференция в нейросети поддельных лангустов чуть было не размолола сообщение в фарш – Пьер едва успевает отыскать и устранить ее.

– Любопытно! – комментирует он.

– Не спорю. – Сю Ань позволяет своей шее вернуться в нормальное состояние. – Я пойду расскажу об этом Эмбер.

– Да, тут не отвертеться, – с тревогой в голосе соглашается Пьер. Он глядит ей прямо в глаза, но того, что она надеется увидеть в его взгляде, попросту нет – притом что теперь эмоции не упрятаны на самое дно. – Я не удивлен, что их переводчик не захотел передать это сообщение целиком.

– Это намеренно искаженная грамматика, – бормочет Сю Ань, – и в этот раз нам без шуток угрожают.

Она с хлопком телепортируется в направлении приемной залы Эмбер. Судя по всему, у вуншей на редкость дурная репутация по ту сторону роутера, и Эмбер должна узнать об этом.

Глашвиц, борясь с сосущим чувством под ложечкой, наклоняется к лангусту номер один. В реальном мире после беседы в баре прошла всего килосекунда, но за прошедшее субъективное время адвокат успел отменить похмелье, отточить свой план и перейти к действиям. Причем – отправившись прямо в Тюильри.

– Вам солгали, – говорит он тихим доверительным голосом, надеясь про себя, что вытрясенные из матери Эмбер ключи доступа к Неко дадут ему шанс контролировать и созданную кошкой виртуальную вселенную.

– Солгали? Контекст низведен в прошлом, подвержен грамматической коррупции? Лингвистическое зло?

– Последнее. – Глашвицу приходится находиться гораздо ближе к двухметровому виртуальному лангусту, чем хотелось бы, но он все равно ловит кайф от происходящего. Объяснять простофиле, как его одурачили, – всегда удовольствие, особенно если он, пойманный, сидит в клетке, а у тебя есть ключи. – Они не сказали вам правды об этой системе.

– Мы получили заверения, – ясным голосом говорит лангуст номер один. Придатки у его ротового аппарата сходятся-расходятся, но сам голос звучит напрямую в голове. – Вы не опубликовали ваш фенотип, почему?

– Эта информация стоит денег, – говорит Глашвиц. – Но я могу дать вам ее в кредит.

Следует краткий спор. Достигается соглашение о спорном обменном курсе, метрика доверия для оценки ответов кое-как оговаривается.

– Разгласите все, – настаивает вунш-парламентер.

– В том мире, откуда мы явились, есть много разумных видов, – говорит адвокат. – Та форма, которую вы носите, принадлежит лишь одному из них – тем, кто решил уйти от вида, первым воспользовавшегося открывшимся инструментарием. Я тоже представитель этого вида. Некоторые виды созданы искусственно, но мы все торгуем информацией ради собственной выгоды.

– Отрадно слышать, – заверяет его лангуст. – Мы любим покупать виды.

– Покупаете виды, значит? – Глашвиц чуть склоняет голову.

– Мы неутолимо жаждем быть не теми, кем являемся, – говорит ракообразное. – Мы ищем новые чувства, удивление! Плоть разлагается, дерево гниет. Мы ищем новое чуждое бытие. Отдай нам соматический тип, отдай свои мысли – и живи внутри наших грез.

– Думаю, тут можно что-нибудь устроить, – рассуждает Глашвиц. – Значит, людьми стать хотите… то есть получить в кредит право временно быть людьми, так? Но откуда такое желание?

– Непереводимое представление 3 сулит непереводимое представление 4. Так велел нам Бог.

– Ладно, приму на веру. Так какова ваша истинная форма?

– Жди – и ты увидишь, – говорит лангуст и мелко трясется.

– Что это с вами?

– Жди.

Лангуст дрожит и дергается. Под прочным хитиновым панцирем мелькают формы, еле заметные, но весьма неприятные на вид.

– Мы желаем вашей поддержки, – объясняет лангуст; почему-то его голос звучит как из-под подушки. – Желаем наладить прямые торговые цепи. Физические посланники, так?

– Так-так! То, что нужно! – восторженно восклицает Глашвиц. Вот же оно – то, что он так долго искал! Вот оно, то соревновательное преимущество, что докажет Эмбер в ею же установленном порядке дуэльных испытаний, что дела его – приоритетнее некуда! На нечто подобное он и надеялся. – Заключим соглашение напрямую, без этой интерфейсной облатки?

– Идет.

Голос лангуста вырождается в поскрипывающую тишину. Под панцирем что-то так и ходит ходуном. До ушей Глашвица вдруг доносятся шаги по гравийной дорожке позади.

– Что вы здесь делаете? – спрашивает он недовольно, оглядываясь за спину.

Перед ним – Пьер, снова в стандартном человеческом облике, с мечом на поясе и с массивным шестизарядным револьвером в руке.

– Эй!

– Адвокат, отойди от пришельца! – Пьер предупредительно поднимает оружие.

Глашвиц снова смотрит на лангуста номер один. С ракообразным происходит что-то очень странное: оно уменьшилось вполовину, подобравшись, его угрожающе потряхивает. Внутри панциря вызревает нечто темное, наливаясь чернотой, глубиной и текстурой.

– Как привилегированный советник, – говорит Глашвиц, делая глубокий вдох, – как представитель этого иноземного существа, выражаю свой решительный протест…

Лангуст безо всякого предупреждения вдруг встает на дыбы и бросается вперед. Его тяжелые шипастые лапы впиваются Глашвицу в плечи.